Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И при любых моих попытках оторвать свой взгляд от Миши и сдвинуться с места, он словно специально делает что-то, что останавливает меня. Вот сейчас, например, он воткнул лопату в снег, задрал футболку вверх и вытирает ею лицо. Его полуобнажённый торс сверкает, и даже отсюда, с довольно большого расстояния, я могу разглядеть каждый кубик мышц.
Неожиданно Бурый опускает футболку и резко устремляет прищуренный взгляд в окно, где как раз стою я.
Машинально отскакиваю и прижимаюсь спиной к стене. Чёрт! Он меня видел? Заметил, как я пялилась?! Да нет! Не может быть! Наверняка солнце отсвечивало от стёкол, и он бы не смог меня разглядеть!
Осторожно двигаюсь обратно к окну и выглядываю. От того, что Мишино лицо оказывается неожиданно близко, буквально впритык к стеклу, я громко взвизгиваю и тут же зажимаю рот ладонью, а второй рукой бью по окну.
— Совсем что ли?! Зачем так пугать?!
Надеюсь, я девочек не разбудила…
И без того широкая ухмылка на лице Бурого становится ещё шире.
— Разобьёшь окно, — Миша стучит костяшками пальцев по стеклу, — отрабатывать тоже сама будешь, Марья Алексевна.
Затем, присвистывая, он разворачивается и снова идёт к лопате.
Зараза бородатая.
Потерев пальцами переносицу, я, наконец, дохожу до холодильника, откуда достаю творог и яйца. Слава богу, все продукты на сырники имеются. Может, и варенье удастся где-нибудь отыскать. Немного не повредит, второе утро подряд смотреть, как бедные дети мучаются Мишиной кашей моей выдержки не хватит.
Девочки спускаются вниз когда я уже почти доделала завтрак. Первой в кухне появляется Тася. Топая по полу босыми ногами, она подходит ко мне и потирает кулаком заспанные глаза. Во второй руке у малышки что-то зажато, но я пока не вижу, что именно.
— А где папа?
— Он снег чистит. Вы с Василисой умылись?
— Меня Вася зовут, — тут же хмуро поправляет старшая дочь Бородача, зайдя на кухню следом за сестрой.
— Так вы умылись? — снова спрашиваю, снимая со сковороды очередной сырник. Вроде неплохо получается. И на вкус ничего — я попробовала один. Хотя я обычно ещё ваниль добавляю, но такой роскоши у Бородача на полках явно не имеется.
— Ещё нет, — качает головой Тася. — Мы
почувствовали, что вкусно пахнет, и спустились. А что ты делаешь?
— Готовлю для вас сырники.
— Сылники? Каши не будет? — Тасины губы расплываются в счастливой улыбке.
— Нет. Сегодня будут сырники.
— А папа лазлешит?
— Ну… вроде как его пунктику по поводу здорового питания это не противоречит, — хмыкаю я и ставлю первую партию на стол. — Они из творога, значит полезные.
— Ула! Наконец-то не плидётся есть эту дулацкую кашу!
Эмоции Таси все напоказ, а вот Василиса так свою радость не демонстрирует. Но я вижу, что ей тоже хочется поесть чего-нибудь другого. Она смотрит на тарелку с плохо скрываемым интересом и, сев за стол, сжимает руки в кулаки, как будто одёргивает себя, чтобы не потянуться за кусочком.
— А мулавьи едят сылники? — звучит совершенно неожиданный Тасин вопрос, за которым следует короткое движение рукой — Тася ставит на стол стеклянную колбу, закрытую чем-то похожим на вату.
— Муравьи? — я выгибаю бровь.
— Ага, — довольно улыбается Тася. — Нам Дед Молоз на Новый Год подалил мулавьиную фелму.
Мой взгляд стекает к стеклянной колбе. Фууу! Там действительно ползают муравьи! И один такой здоровый, а остальные маленькие!
Это что за шизнутый Дед Мороз Медведь додумался детям вот ЭТО подарить? Про котят там, щенков и рыбок он не слышал что ли?!
Стоит подумать про Бурого, как входная дверь вдруг хлопает, а через мгновение на кухне появляется Миша, от которого исходит морозная волна.
— Тася, я же просил не таскать этих муравьев по дому! Тем более на кухню. Они разбегутся, мы потом их морить замучаемся, — раздаётся строгий голос. — И вообще… чем у вас тут воняет?
Воняет?!
— О чёрт! Мои сырники!
Подорвавшись к плите, наспех снимаю сковороду с конфорки и, тяжело выдохнув, с ужасом смотрю на дымящиеся чёрные угольки.
* * *
Вот же блин! Как же я так проглядела сырники! Это всё муравьи меня отвлекли! Ненавижу насекомых.
Выбрасываю порцию сгоревших сырников в урну и ставлю сковороду в раковину под струю тёплой воды. Надеюсь, покрытие не испортилось?
— Так… Окно… Сковорода… — рядом возникает фигура Бурого. Он крепит на магнит листок к холодильнику и что-то на нём пишет.
— Что это вы делаете? — выгибаю бровь, зыркнув на мужчину и одновременно с этим налив моющей жидкости на сковородку. — Вы же пошли помогать девочкам умываться.
— Я уже помог. С остальным Вася справится.
— Это что за записка и что вы там бурчите? — вытягиваю шею как страус, пытаясь разглядеть, что пишет Бурый, бубня себе под нос.
— А это, Марья Алексевна, опись повреждённого имущества.
— Чего-чего?!
— Того. Фиксирую всё, что ты умудрилась испортить у меня в доме и рядом с ним. Чтобы потом ты не слилась. Вот сковорода теперь ко всему прочему добавилась…
— Ах вы! — щёлкаю по смесителю, выключив воду. — Да ничего с вашей сковородой несчастной не случилось! Подумаешь, сырники подгорели. Отмою я её! Будет как новенькая. Вместо того чтобы ерундой заниматься, лучше бы варенья какого-нибудь нашли! Завтракать пора. Можно с сырниками чуть-чуть варенья, в конце концов, или оно тоже из вашей ЗОЖ-программы исключено?
Бурый хмыкает, кладёт ручку на стол рядом с холодильником, после чего поворачивается ко мне и делает шаг вперёд. Меня вновь обдаёт морозной свежестью, которую я почувствовала, когда он только вошёл в дом. Странно, он уже минут двадцать в помещении и должен был остыть и согреться, но почему-то от мужчины по-прежнему веет холодом, снегом и хвоей, отчего мурашки бегут по моим рукам и рассыпаются на плечах миллионом колючих снежинок.
— Чуть-чуть можно, Маша. Но только чуть-чуть, — выдыхает Бурый, затем резко разворачивается и направляется прочь из кухни.
Фух… Что это меня так затрясло?
Это окно во всём виновато. Бурый открыл, чтобы проветрить кухню от гари. Сжимаю пальцами край столешницы и слегка трясу головой, пытаясь
