Королева чуть пошевелилась, словно собираясь выхватить сосуд и силой поднести к губам Берниен, чтобы заставить ее проглотить его содержимое.

Берниен слабо застонала, но выпила. Она почувствовала себя так, словно отхлебнула огонь. Страшный жар обжег ее горло и угнездился в животе. Она пошатнулась. Юикала цепкими пальцами жестко схватила ее за плечо и заставила устоять.

Девушка задыхалась.

— Пожалуйста…

Внезапно слабость отпустила ее. Боль тоже ушла, хотя жар продолжал пылать в ней. Как ни странно, этот жар быстро рассеял все ее страхи. Чего ей бояться? Она почувствовала прилив сил и вырвалась из пальцев королевы. Ее бабушка ослабила хватку за мгновение до этого. Юикала кивнула.

— Отлично. Но помни, что тебе говорили.

Берниен высоко вскинула голову. Впервые с того самого момента, как ее призвали ко двору, ей не хотелось спрятаться. Почему она должна прятаться, если с этой ночи она станет первой госпожой империи, избранной спутницей императора, как ей обещала бабушка?

— Я помню, — даже в голосе ее прозвучала новая, уверенная нотка. — Я должна оставаться рядом с тобой и не замечать, если кто-то из знати обратит на меня внимание. Есть только один человек, который имеет значение.

Королева отступила на шаг и окинула ее с головы до ног оценивающим взглядом.

— Неплохо. Пора идти.

Мурри сидел передо мной, и я чувствовал его критический взгляд. Как обычно, я был закован в тяжелое одеяние, длинный шлейф тянулся за мной по полу при движении. Это меня не просто раздражало — о шлейфе приходилось постоянно помнить. Он был зеленовато-синего цвета, расшитый овалами, которые должны были изображать кошачьи глаза, в центре каждого из них был драгоценный зрачок, бледный, как алмаз, но с зеленовато-голубым оттенком, — это были новые камни, совсем недавно обнаруженные в лавовых выбросах Азенгира. Верхнее платье было оторочено пышной, расчесанной гривой ориксена. На плечах жестко стоял меховой воротник, двумя полосами спускаясь спереди до талии, где его перехватывал широкий, усыпанный драгоценными камнями пояс. Голову венчала тесная шапка, охваченная несколькими кольцами оправленных в серебро драгоценных камней. Я видел в зеркале марионетку-императора, почти не видного за своим убранством, и не в первый раз подумал об издании указа, касающегося перемен в придворном платье. Но обожающие роскошь придворные станут ему повиноваться в той же мере, как изгои — указу о мире с песчаными котами Я снова ощутил мысленную усмешку Мурри.

— Великолепно подойдет для странствий, — заметил он. — Что происходит в головах собравшихся здесь, брат, что им приходится так закутываться? Ведь так им даже не потанцевать как следует.

Я вспомнил изящные высокие прыжки и парение, из которых и состояли танцы народа моего брата, и рассмеялся.

— Нет, я не смогу так танцевать, Мурри. Нам не знакома свобода вашего народа. Не важно, этой ночью у меня найдутся и другие дела.

— Твоя пара, брат?

Я так затряс головой в отрицании, что чуть не уронил венец.

— Не так. Правда, при дворе ее будут считать таковой. Ей будет безопаснее ехать с нами, чем оставаться здесь. Когда мы отправимся в путь, ты будешь оберегать и ее тоже.

Он зевнул, встал и пошел к двери.

— Слушаю и повинуюсь, — передразнивая придворный язык, ответил он.

Я оставила свой паланкин во внешнем дворе, почти полностью забитом такими же экипажами, как тот, в котором я приехала. Поскольку я была одна, я договорилась, чтобы капитан моей стражи проводила меня в залу собраний. Мы сделали лишь несколько шагов, прежде чем я успела понять, что мне не удастся остаться незамеченной. Но я смотрела только прямо перед собой и сознательно избегала встречаться взглядом с теми, кто окружал меня. По счастью, я не так давно вернула себе свое положение, чтобы успеть завести знакомства с кем-либо из других знатных семей. На деле они тоже избегали со мной общаться, что очень меня устраивало.

У дверных занавесей, что удерживали распахнутыми слуги, я, поблагодарив, отпустила капитана и пошла вперед. Я надеялась, что внешне не показываю того, что кипит внутри. То, что я должна была сделать этой ночью, шло настолько вразрез с моими желаниями и жизнью, которую я себе наметила, что каждый шаг мне давался с трудом.

О моем появлении объявили в пышной льстивой манере, подобающей таким случаям. Головы повернулись — выказывая куда больший интерес ко мне, чем прежде, в тот момент, когда я поднялась по ступеням к трону, и Хинккель-джи вернул мне мое достояние. Как для главы одного из Шести Домов, для меня было предназначено собственное место, и я направилась прямо к нему.

Нарастающий гул голосов почти заглушал нежную музыку кифонггов, но то и дело раздавалась короткая барабанная дробь, которую нельзя было не услышать. В очередной раз это случилось, когда я оказалась между главами Домов Орсмер и Рафер-хок. У другого входа — ведущего во внутренние покои дворца — началось какое-то движение. И в режущее глаз многоцветье тканей и драгоценностей вступили, держась за руки, две новые гостьи. Алмазная королева и ее внучка.

Я сразу поняла, как и все поблизости, что Берниен оправдала надежды Юикалы — девушка вошла в пору. В ней произошла большая перемена — в первый раз из тех, что я видела ее в окружении прочих людей, она выглядела уверенной. Она всегда казалась бледной тенью в присутствии вечно надменной королевы, из-за чего оставалась незаметной, но сейчас не было ни единого признака того, что она избегает общества.

Они прошествовали к трону королевы Вапалы, где для Берниен было приготовлено мягкое сиденье чуть позади места ее бабушки. За ее спиной столпились молодые придворные — там происходило некое перемещение, как случается с дюнами под напором ветра, хотя те и не продвигаются далеко. У Берниен теперь была собственная свита, хотя она не перехватила ни единого взгляда от этих жаждущих знатных юношей.

Если такое же собрание образовалось и у меня за спиной, я даже знать об этом не хотела. Только бы все это началось и поскорее закончилось. Я сцепила руки и высоко подняла голову, не глядя на соседей — ни один из них даже не приветствовал меня.

Снова прокатилась барабанная дробь. Меж раздвинутых занавесей в зал вступил Хинккель-джи. Хотя он был высок и, насколько я заметила, хорошо сложен, его богато украшенные одежды, казалось, тяготили его, делая похожим на куклу в большей степени, чем изделия Равинги.

По обе стороны императора выступали Мурри и Акиэа. Придворные были вынуждены широко расступиться, чтобы дать проход всей троице. Мы встали, приветствуя их. Королева и ее претендентка на внимание императора стояли ближе к проходу. Но Мурри чуть повернул голову, и его золотистые глаза встретились с моими. Через мгновение Хинккель бросил взгляд в мою сторону, и я поняла, что Мурри передал ему какое-то сообщение.