В голове вдруг появилась глупая мысль — целуясь и флиртуя со мной, Игнат изменял своей подружке? Ах, ну да, он же хотел уложить меня в постель. Подонок.

— Каждый раз, встречая неадекватов, я думаю — дно пробито, — задумчиво сказала я. — Но каждый раз убеждаюсь, что снизу стучат, не переставая… Стеш, ты в порядке? Не слушай дур, они пришли с четким планом нас оскорбить.

Стеша кивнула и даже улыбнулась, но мне показалось, что за стеклами очков в ее глазах блеснули слезы. Впрочем, подруга сразу же отвернулась и сделала вид, что убирает из глаза соринку.

Я обняла ее.

— Все хорошо, Стеша. Извини, это из-за меня.

— Ты ни при чем, Яра. Так что не извиняйся. Только вот они правы, — горько усмехнулась подруга. — Худеть надо…

— Это не им решать. И вообще, пошли они в задницу. Пусть за собой следят, а не за другими. Идиотки. Зла не хватает. Ты у меня красивая. И талантливая. И вообще, прекрасный человек. — Я не могла успокоиться, во мне все клокотало от злости.

— Ладно, проехали, — вздохнула подруга и поправила каштаново-медные кудрявые волосы, хотя я знала, что слова этих куриц будут долго мучить ее. Стеша была очень ранимой.

— Проехали. Давай поедим и пойдем на пару, — предложила я, взглянув на часы в телефоне. Большая перемена подходила к концу.

— Не хочу, — отказалась Стеша, хотя я знала, что она была голодна, и ничего еще сегодня не ела.

— Почему?

— Просто… Просто не хочу!

— Ладно… Тогда хоть сок допей.

— Я ее знаю, — вдруг сказала подруга, отказываясь и от сока. — Ее зовут Яна Шленская. Она с экономического факультета. Тусуется с Елецким и его компанией. Одно время говорили, что она его девушка.

— Откуда ты ее знаешь? — удивилась я.

— Девчонки рассказывали. Ты, конечно, плохо помнишь, но когда Елецкий появился в универе, все о нем только и говорили, — укоризненно сказала Стеша. — Настя Крылова по нему прям сохла и все-все знала. Эта Шленская тоже какая-то богатенькая, с непростым папочкой. С ума по Игнату сходит. Буквально висит на нем. Знаешь, Яра, а ведь она правда боялась, — вдруг взглянула на меня подруга. — Она ревновала его к тебе. И пришла, потому что почувствовала в тебе соперницу.

Я усмехнулась.

— Эта идиотка, видимо, еще не знает ни о чем. Узнает — обрадуется.

— А почему ты сказала, что все расскажешь Игнату? — спросила вдруг Стеша.

— Само вырвалось, — призналась я. — Не знала, что еще сказать, чтобы они оставили нас в покое.

— И это сработало, — кивнула подруга.

— А мне понравилось, как ты напугала брюнетку словами о том, что ведьма, — хмыкнула я и толкнула подругу в бок. — Вдруг и правда заранее начнет учиться хрюкать?

Мы рассмеялись, и напряжение немного спало. Стеша вроде бы пришла в себя, я тоже успокоилась, хотя в душе все равно горел огонечек ненависти к Игнату, знакомство с которым доставило мне столько проблем. Блондинку мы договорились называть Гингемой, ее подружку — брюнетку — Бастиндой. А самого Елецкого — Страшилой.

— Между прочим, книжный червь — популярный тэг у книголюбов, — вдруг сказала Стеша, когда мы, услышав звонок, сорвались с места.

Пирожки она так и не стала есть.

Глава 20. Подстава

Встреча с его величеством Игнатом состоялась лишь на следующей неделе, когда я ее совсем не ждала. И уже решила, что Елецкий куда-то пропал с концами, но у Кости, которого видела еще несколько раз, не спрашивала. До сих пор душу жгла обида. Но в жизни так часто бывает — кажется, что человек хороший, от его сообщений хочется улыбаться, а когда он рядом — возникает неосознанное желание взять за руку, чтобы согреть теплом его ладони, но… Он оказывается не тем, за кого себя выдавал. Нашей иллюзией из стекла, которая разобьется вдребезги при первом удобном случае.

День нашей новой встречи пришелся на понедельник — но уже совсем другой: ясный, теплый, солнечный. На дворе было начало июня, и погода стояла летняя, но не душная, а приятная. Ласковый ветерок шелестел молодыми кронами, которые на свету казались почти изумрудными, легонько касался волос и обвивался вокруг голых щиколоток. Пахло цветущей сиренью — ее во дворе перед главным корпусом университета росло много: белой, розовой, лиловой, голубой. Цвела она пышно, с размахом, добавляя ярких пятен в серую обыденность студентов, у которых началась сессия. Зачетная неделя обещала быть горячей, особенно у нашей группы — в один день могли поставить сразу три зачета, и ко всем трем нужно было быть готовыми.

Вместе с одногруппницами мы вышли из корпуса и разместились на одной из многочисленных лавочек. Впереди был последний на сегодня зачет, вроде бы легкий, но все равно чувствовалось волнение — вдруг не получится сдать? Пытаясь повторять материал, мы с девчонками шутили и смеялись. И даже заключили пари — та, кто первая из нас полностью закроет сессию, проставится. То есть, пригласит к себе на тусовку и купит вина. И все при этом почему-то уставились на меня.

— Это точно будет Черникова! — заявила Рита, чьи волосы были розовыми, а в брови и нижней губе виднелся пирсинг. Она была тем самым человеком, который в компании больше всех притягивал взгляд необычной внешностью и громким голосом.

— Почему?! — возмутилась я.

— Ты лучше всех нас учишься! Всегда все вовремя сдаешь! — подхватила Окс. Она тоже была яркой — все то и дело засматривались на малиновые дреды, кончики которых опускались почти до пояса. Или на татуировки на изящных кистях. Они с Ритой были то ли лучшими подругами.

— Точно-точно, — встряла Стеша. — Опять «на отлично» сессию закроешь и будешь получать повышенную степуху!

— У меня в прошлом семестре была одна четверка, по социологии журналистики, — напомнила я.

Препод меня невзлюбила, потому что я поспорила с ней на какую-то тему, которую сейчас уже и сама забыла. А вот она запомнила. И на экзамене валила меня беспощадно, но я была хорошо подготовлена.

— У меня тоже