тебя на книги, — насмешливо сказал Серж. — Она за пару минут сделала то, чего я добивался годами.

Друг моментально рассердился. Его взгляд стал жестким, а зубы плотно сомкнулись.

— Зачем? — только и спросил Серж.

— Что — зачем? — тихо поинтересовался Игнат.

— Зачем защищаешь Ярославу? Я же знаю, что ты в кабинете наехал на Яну. Так зачем?

Игнат повернулся к другу и опалил Сержа долгим взглядом.

— Потому что я так хочу. Устроит ответ?

— Вполне, — спокойно ответил Серж. — Главное, чтобы он устроил тебя.

Какое-то время друзья молчали. Игнат пересел на кресло напротив и устало откинулся на спинку. Идти к пацанам, которые устроили танцпол и отрывались под ревущий рейв, не хотелось. И пить не хотелось. Хотелось тупо упасть в кровать и заснуть.

— Ты переедешь к отцу? — спросил Серж, хотя прекрасно знал это и так. Слышал от своего отца.

Игнат коротко кивнул.

— Это одно из его условий. Иначе бабла мне не видать, — ответил он с презрением. — Папаша решил взяться за мое воспитание. Ну или показать своей новой женушке, какой он крутой, и как ставит меня на место.

— Он поставил еще какие-то условия?

— Извиниться. — Игната передернуло от отвращения.

— И ты это сделаешь? — спросил Серж без удивления. Казалось, его вообще мало что может удивить.

Игнат нервно прикусил губу. Он был слишком гордый, чтобы извиняться перед той, из-за которой страдала его мать. Ему нужно было поломать себя ради этого.

— Придется, — отрывисто ответил Игнат. — Я не хотел, но… У меня нет другого выбора. Думаешь, только из-за бабок? Не только. Я разговаривал с мамой по телефону. Она сказала не портить с отцом отношения. Попросила меня быть мягким и милым, чтобы эта стерва не урвала наше состояние. Мама боится, что он всю недвижку и активы перепишет на новую жену. А меня вычеркнет из наследства. Короче, я сделаю то, что он хочет. А потом отомщу за все. За маму есть кому заступиться.

— Она долго пробудет в клинике? — спросил Серж.

Игнат медленно кивнул.

— Да. Это частная клиника. Для остальных мама отдыхает в Греции. Так что никто ничего не знает. Если честно, сначала я хотел вытащить ее оттуда. Потом поговорил с врачом, и он объяснил, что ей нужно пройти лечение. Чтобы этого не повторилось.

Под словом «этого» он имел в виду попытку суицида, и Серж отлично понял это. В его глазах промелькнуло сочувствие, но он, зная, какой друг гордый, ничего не сказал. Ни «держись», ни «все будет хорошо». Просто коснулся его плеча.

— Я боюсь, что мамы тоже не станет, — признался Игнат и перевел взгляд на семейные фото, висевшие над электрическим камином, пламя в котором сложно было отличить от живого. Каждая — в простой деревянной рамке.

По большей части на снимках были изображены Игнат с матерью в разные периоды его жизни. В раннем детстве, в средней школе, год назад… На месте, где раньше висело свадебное фото родителей, сияла пустота — можно было подумать, что в их семье не было отца. Но это было не так. В центре находилась старая фотография, на которой маленький Игнат был запечатлен с девочкой с двумя косичками. Они были очень похожи — так похожи бывают лишь брат и сестра. В руках у них была сахарная вата, а за спинами, на приличном отдалении, высился Замок Спящей красавицы французского Диснейленда, расположенного неподалеку от Парижа.

Серж проследил за взглядом Игната и вздохнул.

— Чувствую себя никчемным сыном, — продолжал Игнат в порыве откровенности. — Ничем не могу ей помочь. Она в клинике, а я тусуюсь по клубам. Сегодня устроил пати в нашей квартире.

Серж молча встал, подошел к бару, за которой спал один из парней, перебравший алкоголя. Сделал коктейль и, вернувшись, протянул его Игнату.

— Пей. И вали спать. За твоими гостями я присмотрю.

— Можешь выгнать их через в полночь.

— Сделаю, ваше величество. — Серж отвесил другу шутовской поклон.

Игнат благодарно улыбнулся. Он ушел в свою спальню, закрылся и прислонился спиной к двери, чувствуя дикую усталость. Разговор с отцом дался ему нелегко — он чувствовал себя униженным. Из-за матери реально было фигово. И еще эта Ярослава… Да ни в чем он перед ней не виноват!

Он рухнул спиной в огромную кровать и закинул руки за голову, в который раз вспоминая безумие в библиотеке, когда он почти сошел с ума из-за этой девчонки.

Если бы не его отец и ее мать, они могли быть вместе. И может быть, Ярослава могла бы стать той, которую бы он полюбил.

Игнат снова солгал. Она не была ему противна — лишь должна была быть противна.

Глава 23. Ревность

Эта сессия оказалась самой трудной из всех. Мало того, что предметы были сложными, и приходилось много зубрить и конспектировать, так еще и не отпускала ситуация с будущим маминым замужеством, Игнатом и Шленской. Мне было сложно сосредоточиться на простых вещах, мыслями я часто возвращалась к тому, что произошло, забывалась, но почти тут же начинала ругать себя. Елецкий в моей голове был под запретом — я объявила его вне закона, но несколько раз он все же снился мне. Этих снов я не помнила — в голове оставались лишь неясные обрывки и ощущение смутного, но какого-то дикого, почти необузданного желания.

Я просыпалась с бешено колотящимся сердцем и жаром внизу живота, который поднимался вверх и разливался по груди. Я начинала инстинктивно сжимать бедра, находясь в полусне, мышцы сводило сильнее и сильнее, и когда по телу впервые пробежал приятный ток, я вцепилась пальцами в край одеяла, а лицом уткнулась в подушку. Ноги задрожали от приятных ощущений, а дыхание стало сбивчивым. Перед глазами стоял образ Игната.

Потом я долго лежала в кровати, закрыв глаза и расслабившись. С одной стороны я ощущала отголоски стыда, с другой — удовлетворение и осознание того, что способна получать удовольствие. Никогда прежде я не чувствовала такого влечения к парням, и Игнат Елецкий стал исключением.

А