К тому же «тайное сношение в страхе быть пойманным способно привести к импотенции». Об этом Кирилл Кириллович как-то читал в одном из Неллиных журналов.

Он более-менее мог ответить себе на вопрос: зачем ему нужна эта Илона и почему она выклевывает ему мозг, как орел — Прометееву печень. А вот зачем он нужен двадцатичетырехлетней девчонке? — на этот вопрос готового ответа не находилось.

— Шарм зрелости! — выдвинул гипотезу Кирилл Кириллович, вспомнил свое последнее отражение в зеркале на выходе из ванной и тут же засомневался. — Опыт профессионала? — Но и эту версию пришлось практически сразу отмести ввиду ее полной несостоятельности. — Она просто геронтофилка!

— Отлично! Есть чем гордиться! — полемизировал сам с собой Кирилл Кириллович.

— Деньги?

Предположить, что Илона заинтересовалась им, руководствуясь исключительно меркантильными соображениями, было еще обидней, чем отказать себе в шарме зрелости и опыте профессионала.

— Нужно выбросить ее из этого гнезда, постараться не думать о ней.

Но легко сказать — «не думать». Она живет в его мозгу своей жизнью. Как персонажи написанных книг. Как неожиданный результат генетического эксперимента — хотели клонировать овечку, а вышел мутант — химера с головой и шеей льва, туловищем козы и хвостом дракона.

Как «не думать о ней», если она живет в нем, и как только шевельнется — так тут же оцарапает все внутри!

У него была жизненная необходимость слышать этот простуженный голос, вдыхать этот еле уловимый запах, тонкий, как легкий флирт, встречаться взглядом, ходить по острию, по тонкому льду, ждать прикосновения, всматриваться в миражи, заглядывать в бездну, внезапно холодеть и тут же отогреваться…

Илона была наркотиком. Без нее он превращался то в грозовую тучу, то в нервного тойтерьера с изломанной психикой, то в электрический кабель с изношенной изоляцией, то в чавкающую жижу под ногами случайных прохожих…

— Уехать в отпуск! — решил Кирилл Кириллович.

Уехать в отпуск, чтобы пережить этот абстинентный синдром, эту ломку, и вернуться здоровым, возродившимся, способным противостоять любым испытаниям.

— Поедешь один? — издевательски вопрошало второе «я».

За все годы супружеской жизни он ни разу не ездил в отпуск без Нелли. И вряд ли когда-нибудь поедет, пока она жива. Но если она внезапно скончается от неизлечимой болезни, или случайно подорвется на мине, или попадет в автокатастрофу, или выбросится из окна, у него появится отличный шанс снять одноместный люкс с видом на море.

— Нет-нет! — запротестовал Альтер эго. — Какого черта? Если она умрет, поедешь на курорт с Илоной!

Кирилл Кириллович хотел задушить голыми руками этого чревовещателя, мерзкое, человеконенавистническое существо, но как-то незаметно для самого себя моментально оказался на песчаном пляже с коктейлем в руке, а на соседнем лежаке загорала Илона, и морской прибой подлизывался к берегу.

Она лежала, закрыв глаза, подставив солнцу скрипичные изгибы, словно натертые канифолью, и впитывала ультрафиолетовые лучи и его вожделеющие взгляды, а потом внезапно посмотрела на него и улыбнулась так нежно, что Кирилл Кириллович чуть было совсем не обсиропился, но вовремя схватил себя за шиворот и оттащил на жесткий кожаный диванчик. Из лета — практически в зиму.

Он слышал, как дождь невпопад стучал по алюминиевому отливу за окном, и вот-вот повалит снег, небо затянет серой, влажной простыней из комплекта постельного белья, что выдают в поездах дальнего следования.

Кирилл Кириллович давно не ездил в поездах. Поезда вызывали у него тоску и меланхолию — унылый вид из окна на мелькающие вдоль полотна опоры линий электропередач, покосившиеся строения, промерзшие поля, заунывный перестук колес, замотанные в платки старухи на перронах… Куда катится его жизнь? Не пора ли сорвать пломбу — дернуть за стоп-кран? И пусть рвутся искры из-под колес, пусть летят с верхних полок его случайные попутчики от резкого торможения, пусть сам он расшибет себе лоб о какой-нибудь случайный угол…

Главное — прервать это монотонное движение по проложенной раз и навсегда колее. Разве не он сам хозяин своей судьбы? Задав этот, только на первый взгляд риторический вопрос, Кирилл Кириллович попытался ответить на него максимально честно:

— Нет.

Контрольным пакетом акций владела женщина сорока девяти лет, прописанная на его жилплощади. В молодости она была очень даже симпатична. Да и сейчас вполне ничего.

— Возможно, Нелли и не Мэрилин Монро, но она достаточно привлекательна. У нас много общего. И в постели она знает, на какие клавиши нужно жать…

— А чего у тебя там за «клавиши»? — спрашивал его Альтер эго. — У тебя что, какие-то специальные «клавиши»?

— Ну ладно… — Кирилл Кириллович шел на попятную. — Просто секс! Самый обычный. Ну разве что с парочкой личных пристрастий.

— Что за «личные пристрастия», которые она изучала почти тридцать лет? — не унимался внутренний голос.

— Хорошо-хорошо, — пытался умиротворить его Кирилл Кириллович. — В любом случае у двадцатилетней девчонки нет того опыта, что есть у зрелой женщины.

— А зачем ей опыт, если у нее есть торчащие сиськи, упругая задница и все остальное? О каком опыте ты говоришь? Она что, не знает, как раздвигать ноги? Что это за опыт такой?

Кирилл Кириллович не знал, что ответить.

— Зато брак… Сама супружеская жизнь… Секс между супругами… не дает повода для лишних волнений.

Внутренний голос рассмеялся ему в лицо:

— Это да. Волнений нет! Никаких!

Кирилл Кириллович разозлился:

— Супружеский секс может быть таким же возбуждающим! Стоит только добавить немного воображения, внести элемент игры…

(Он читал об этом в одном из журналов, что лежат у Нелли на прикроватной тумбочке.)

— «Элемент игры» — это что? — саркастично вопрошало второе «я». — Кроссворды? Ребусы? Чайнворды?

Кирилл Кириллович чувствовал, что проигрывает в этой полемике с самим собой, но решил идти до конца:

— Нет, ну, вот, к примеру, белье… Да… Можно купить какие-нибудь прозрачные трусики для жены и взамен получить новый секс…

— Чем покупать ей новые трусики, лучше купи себе новый ошейник и поводок. Старый уже истрепался… — ответило второе «я» и громко хлопнуло дверью.

Жора с Ираклием решили объединить свои креативные усилия и провести мозговой штурм в ближайшем пивном баре.

Креветки были мелкие, состояли из розовой шелухи, усиков и подсоленной резины. Публика за соседними столиками соответствовала закуске и ценам худосочного прейскуранта. Официанты обслуживали молча с нарочитым достоинством. Это были, вероятно, самые гордые и независимые официанты во всей Москве, если не в целом мире.