Юра с восторгом рассказывал про его первые шаги, тщательно искал подарки на день рождения, перед сном любовался на фото малыша. Потом муж заговорил о втором наследнике, а дальше о третьем, и так проект стал вдруг разрастаться, Юрий Васильевич вернулся к привычному вдохновенному трудолюбию, Альбина кивала, вела отчетную таблицу по наследникам и тратам на них. Но каждый день она тренировалась не замечать косых взглядов, шепота за спиной, проглатывать комок ярости в горле, как в институте, когда она повторяла и повторяла материал, пока он не войдет в мозг надежным камнем. Она пошла осваивать новую профессию дизайнера, чтобы как можно реже приходить в клинику и сталкиваться со стеной, увешанной дипломами и наградами, где в каждой рамке мелькает родная фамилия «Поляков». Если у Юры открылось второе дыхание к жизни, то Альбина сама не заметила, как все вокруг стало пресным, она перестала чувствовать что-либо: механично ела, улыбалась мужу, разрабатывала дизайн-проекты и… ничего не ощущала, кроме серости. Ночью она вставала, чтобы рассмотреть себя в зеркале — постаревшее лицо, остатки прежней красоты, впалый живот, не узнавший первых шевелений младенца, и опять ничего, даже жалости к себе — только пустота внутри.

Психотерапевт посоветовал ей отдохнуть, съездить в путешествие за эмоциями. И она поехала, вернее поплыла — купила путевку в круиз по морю, никаких популярных направлений, где кругом соотечественники, ей не хотелось ни с кем общаться. В первый день плавания, когда она вышла на палубу, помощник капитана, смуглый жизнерадостный парень, поприветствовал раннюю пташку поклоном. И Альбину вдруг залило теплом, беспричинной радостью от белозубой улыбки и золотистых глаз моряка, она улыбнулась ему в ответ самой своей очаровательной улыбкой и от ощущения яркого счастья, заполнившего каждую клеточку тела. Она влюбилась и провела этот круиз вместе с Серджио, молодым итальянским парнем, практически не расставаясь.

По возвращении Альбина старалась молчать, набрала проектов, чтобы никто не заметил, как внутри плещется нечаянная радость. Когда увидела две полоски на тесте, то решительно набрала в телефоне номер Серджио; он прилетел уже через три дня, пришлось придумать дурацкую историю с похищением, чтобы вырваться на сутки для встречи с любимым. Там на прогулке по городу она решила, что хочет оставить ребенка и переехать в Италию, узнать, что такое обычная семья. Юра поймет, все-таки у него есть наследники, его дети, и она тоже хочет быть счастливой, пускай и не так, как планировали они двадцать лет назад.

А тут эта Охотникова сует нос повсюду, выслеживает, рассказывает какую-то чушь про цыган и похищение мальчика. Что будет, если телохранительница расскажет Юре о Серджио без всякой подготовки, муж точно расценит это как предательство.

Альбина привычно подавила эмоции, бурлящие внутри, прошила меня проницательным взглядом:

— Я так понимаю, что ты тут наговорила какой-то бред. Значит, так, если расскажешь Полякову о Серджио, я превращу твою жизнь в ад. У меня хватит денег и ума растереть твою карьеру в пыль. Так что тебе лучше молчать. Если хочешь денег — найму тебя телохранителем, вместо этого шкафа, что таскается за мной. Я хорошо оплачу твое молчание, скоро улетаю в Италию и могу взять тебя с собой. Все расходы за мой счет. Там отдыхай как захочешь, главное — не проболтайся.

— Но мальчик? Куда он тогда делся?

— А вот это уже не мое дело, не знаю я про этих цыган. — Женщина в раздражении отмахнулась. — Да мне и все равно. Пускай Поляков ищет своего золотого мальчика. У меня медовый месяц через несколько дней и всякие пропавшие гении это не испортят. Позвонишь мне, если надумаешь, надеюсь, у тебя есть заграничный паспорт.

Альбина одарила меня коротким светским кивком и удалилась с балкона. А я в расстроенных чувствах осталась на лоджии.

Все рассыпалось, все ниточки выскользнули из пальцев. Цыгане допрошены, похищение Альбины оказалось выдумкой. Мальчик в неизвестности, а моя карьера рушится, как песочный замок. Оставался вариант поймать похитительницу детей, но из моей команды уже выбыли Вероника, Скворцов, а от энергичного заморыша Саньки Птахина в панике сбегали даже маньяки.

Ничего не оставалось, как продолжить светский вечер за столом. В комнате мама Елены Генриховны роняла слезы на роскошную скатерть с густыми складками:

— Ах, наш малыш, мое сердце чует беду. Никто нам не может помочь.

— Ну же, надо верить и надеяться. Делать все возможное для его возвращения. — Преподавательница сольфеджио гладила рыдающую старушку по плечу. — Он жив, здоров и скоро вернется. Вы слышали о карлике, он похищает детей и потом возвращает их обратно. Может быть, Адам впечатлил его своим мастерством, и он отпустит его попозже. Кто знает, что на уме у этих преступников.

— А что, это правда, карлик похищает детишек? А потом отпускает? И ничего, никаких гадостей и издевательств? — одновременно загудели тетки из деревни, в их голосе сквозило сожаление.

— Да, украл сначала девочку и вернул, потом еще мальчика и снова мальчиков. И всех вернул живыми и здоровыми! — В обсуждение вступила тетя, обладавшая всеми свежими новостями Тарасова с подробнейшими деталями.

— Вернула! Есть информация, что карлик женщина! — Я не удержалась вставить словечко. Уж больно я была раздосадована очередным провалом, каждый день я засыпаю и просыпаюсь с мыслями об этом деле, а со стороны мои действия выглядят как поток неудач. Так что закрытая информация сама собой вылетела у меня изо рта.

Все женщины за столом ахнули и разом загалдели:

— Она же женщина, как можно красть детей!

— Но ничего плохого она им не делала!

— Раз не делала плохого, так что, по-вашему, и красть детей можно?

— Красть — это плохо, что же вы все перевернули. Ведь хорошо, что это женщина, значит, у нее есть сердце и она отпустит мальчика.

Тут сдали нервы у Елены, она вдруг закрыла лицо руками и завыла. Юрий Васильевич неуклюже похлопал ее по плечу:

— Ну же, Леночка, слезами горю не поможешь! Сегодня же решу вопрос, цыган всех прошерстили, и с карликами разберемся! Слово Юрия Полякова!

Альбина процедила с прохладцей:

— Выпейте успокоительного, у вас должна быть аптечка, вы же врач.

Тетки Михайловны засуетились, открывая дверцы всех шкафов в поисках таблеток. Женевьева простукала каблучками на кухню за водой, Мила побежала в ванную за полотенцем, а преподавательница сольфеджио завела долгую утешительную партию:

— Не убивайтесь, голубушка, главное, держать марку. Вы такая сильная женщина, ведь в войну вот как ждали мужей, и в поле рожали, и десять детей кормили. Вам надо водички попить, в церковь сходить, березку обнять, ей пожаловаться… Может, чаю?

Предложение загрустившую компанию взбодрило,