— Как ты узнала?

— Я узнала еще до того, как ты подумал об этом месте.

«...какие глупые вопросы, дорогой...»

— Откуда?

— Отец посоветовал съездить сюда. Я тоже не сразу поняла почему.

— Отец?

«...старый сукин сын…»

— Да, видишь ли, быть дочерью дьявола иногда очень полезно. — Тело бестии извивалось в еле заметном движении. Она догадывалась, что я отвык от нее, забыл. И соскучился по ее красоте. И теперь, как водой при смертельной жажде, она незаметно давала мне упиться этим.

— Ты достойная дочь своего отца.

«...сука...»

— Не груби, любовь моя! Неужели ты не скучал?

«...я же вижу обратное...»

— Ты себе льстишь.

«...отнюдь...»

— Ты изменил прическу.

— От тебя ничего не ускользает.

— И очки другие.

«...те были лучше...»

«...а мне плевать...»

— Так ты выглядишь гораздо моложе, я даже не сразу тебя узнала. загорел.

«...скорее почувствовала, что это ты. узнала твой запах...»

— Я сменил образ, стал другим человеком, даже парфюм сменил. Это старый психологический прием. Тот человек был поражен отвратительной хворью, до нового меня она доносится лишь эхом — очень редко.

«...так же как и ты сразу ощутил запах меня...»

— Неужели все было так плохо?

— Порой замечательно, но порой жутко, и это «жутко» не стоит сотни «замечательно».

«...ненавижу тебя…»

— А ведь я всегда была рядом.

«...я тоже ненавижу тебя, дорогой...» — Лицо ее не изменилось, незаметно став злым.

и >>

«...поэтому и не хочу оставить тебя в покое...»

— Слово «изыди» горит во мне неоновыми буквами.

«...что ты имеешь в виду?»

— Как будто мы друг друга не знаем!

«...не шепчи мне в голову...»

— Посмотри, какой ты сильный со мной! Поверь, ни одному земному существу не справиться с джиннами. — Рыжая жидкость в ее бокале не кончалась.

— Мне это не нужно теперь.

«...но ведь я и люблю тебя, дорогой...»

— Это не любовь.

— Ты не понял, милый, это сложная любовь. Я не могу ни причинять боль, это моя любовь с болью, я причиняю ее и тебе, и себе. Я мучаю нас обоих. Не могу без тебя, более того — не хочу без тебя. Потому что я люблю тебя.

«...я могла сделать так, что они убили бы тебя...»

— Я тоже люблю тебя, дорогая.

«...не могла...»

— Знаю.

— Поэтому не хочу быть с тобой. Я принял правила игры, я вошел во вкус, я причиню боль нам обоим. Ты была рядом, когда я второй раз прыгал в окно?

— Если бы меня не было рядом, ты убился бы еще в первый раз, дурачок.

— Тебе нравилось это зрелище… — Бесшумно я вернулся ближе к кровати и прилег подле Сашки. — А ведь я всю жизнь боялся высоты.

— Очень! — Улыбка ее стала как бритва. — Но я не могла позволить тебе умереть. — Она заложила руки за голову, а большая подушка создала сложную иллюзию прически. — Мне было и страшно, и захватывающе. Всегда хотелось и убить тебя, и спасти, но второе побеждало, потому что мне пока трудно представить, как это, когда тебя нет вообще.

— Я умер бы? — Глаза мои не моргали в потолок.

— Да. Когда ты прыгнешь и больше не придешь в себя на больничной койке, знай, тогда меня не было рядом. — Она хохотнула. — Или ты меня разозлил.

«...я нужна тебе...»

— А ен ароп ил ман тичноказ ровогзар? — с серьезным лицом спросил я.

— Перестань, ты знаешь, я не люблю этого. — Сегодня она уговаривала.

— Отэ ен орп янем.

— Я тебя прошу! — Она почти мурлыкала.

— Любимый.

—. — Я почти спал.

— Ты ведешь себя, будто меня нет. — Крохотная пауза завилась, как комар, уже в полной темноте моего разума.

— А ты есть? — Я неистово и целеустремленно хотел спать. Крепко, беспробудно, долго.

— Да… — Она словно задумалась. Игра ее была безупречна.

— Ты сама начала эту игру давно, вела себя, будто тебя нет. Была со мной и не была, потом не была и будто была.

— Но сейчас же я есть. Я рядом, ты видишь меня.

— Вижу, слышу, могу потрогать, но не воспринимаю.

— Это все синонимы, мой хороший, одно означает другое.

«...и масса аналогичных глаголов...»

— Ты — патентованная сука.

«...брось психотерапевтический тон...»

— Не говори так, Родик. Нельзя говорить такое человеку, который только что сказал тебе, что любит тебя. как бы ты к нему ни относился. тем более что ты сам.

— Кажется, мы говорим на разных языках.

— Прекрати.

— Каждый сам с собой.

— Не надо.

— Теперь здесь живет цинизм, детка. — Я не дал ей закончить. — Мне пора. — Я попытался встать, но понял, что не смогу. Веки налились свинцом, тело не шелохнулось, хотя мозг истерично и отрывисто приказывал подняться на ноги.

В комнате сгустилась тишина. Стены начали дрожать, затем размываться, появилось ощущение плавного и горизонтального спуска. Я пощупал рукой рядом, осуществив исполинское усилие, но рука не нашла ничего, хотя «сашко-нометр» давал показания несомненного ее наличия.

— Забудь, — бросил я все-таки из последних сил. — Или сделай вид, что забыла, или сделай вид, что сделала вид, будто забыла, или забудь и сделай вид. Все это ты отлично умеешь.

Проснувшись, я не помнил — пригрезилось мне последнее или было. Все пенилось предельно ярко в моей памяти, что очень редко случается, если купаться в зеленом озере, но я не был уверен, так как ни в чем уверен быть не можешь, когда имеешь дело с абсентом.

Я выкурил единственную сигарету, найденную на полу, и вышел из номера. Где-то что-то попискивало, но я маскировался безмятежностью.

С двух сторон на меня шли четыре женщины, три внимательно посмотрели на меня, а одна даже заглянула в глаза.

Они явно собирались на пляж.

— Привет.

— Привет.

— Как дела?

«...так приятно тебя слышать…»

— Почему не позвонил вчера?

— Спал целый день. А ты не звонила?

— Я же сказала, что не позвоню. Только ты, если хочешь.