– Байрон Свифт был убийцей. Это вы и так знаете. Также он был педофилом. Это вы тоже знаете. Но того, что он человек без прошлого, вы не знаете. Как и того, что его защищали могущественные и влиятельные люди. – Руки полицейского неподвижны, глаза смотрят в лицо Мартину.

Мартин мгновение удерживает его взгляд и приступает к пометкам в блокноте. Собственные руки немного трясутся, и похмелье здесь ни при чем. Твою мать, думает он, Уокер сейчас все расскажет.

– Ладно, – вслух говорит Мартин, – давайте рассматривать по одному пункту зараз. Убийца. Возле церкви Святого Иакова он застрелил пятерых. Какие-нибудь доказательства, что для него это не впервые?

– Доказательства? Именно что. Скорее не доказательства, а сильная уверенность.

– Не поясните?

– Конечно. После стрельбы следствие заинтересовалось прошлым Байрона Свифта. На первый взгляд все просто. Этого малого прислали сюда около трех лет назад, вскоре после принятия сана. Он приехал из Камбоджи, где работал в христианской благотворительной организации. До того учился в Перте, изучал теологию в Мердокском университете, который так и не закончил. Перед этим еще одно незаконченное университетское образование, еще раньше – государственная школа в Западной Австралии. Сирота, из приюта.

– И?

– Все это чушь собачья. Да, действительно возле Перта родился некий Байрон Свифт. Да, он был сиротой и находился на попечении государства, на самом деле ходил в пертскую школу и пожил во множестве приемных семей. Немного поучился в университете, потом бросил и уехал за тридевять земель. Он работал на благотворительную организацию в Камбодже, все верно, только умер там в возрасте двадцати четырех лет от передозировки. Больше никаких сведений. Никаких! Запись о смерти из официальных источников была изъята. Изъята. Официально Байрон Свифт умер год назад от пулевых ран в Риверсенде.

– Как вы узнали, что его прошлое – фальшивка?

– Извините, не могу сказать. Поверьте на слово.

– Ладно. Продолжайте.

– Что еще вас интересует?

– Если Робби Хаус-Джонс застрелил не Байрона Свифта, то кого же?

– Думаю, какого-нибудь бывшего солдата. Судя по татуировке, убитый когда-то служил в Афганистане. Спецназ, десант… Некоторые у нас подумывают эксгумировать тело, взять образец ДНК.

– Где его похоронили?

– Здесь. Чуть дальше, на городском кладбище.

– Думаете, до этого дойдет? Я об эксгумации.

– Сильно сомневаюсь.

– Но почему бы и нет?

– Потому что нас предупредили дальше не соваться. Эта часть расследования – не наше дело.

– Кто предупредил?

– Без понятия. Кто-то наверху пищевой цепочки. Поймите, я просто местный посредник, ходом следствия руководят из Сиднея. И не очень-то аппетитно все это раскапывать, вы уж извините за каламбур.

– Замалчивают?

Уокер задумывается над ответом, правда, ненадолго.

– Пожалуй. Хотя есть и прагматики, они попросту не видят смысла раскручивать этот клубок. Мы знаем, кто преступник и что с ним случилось. Дело закрыто. Коронеру предстоит разобраться с болтающимися концами, но само дело закрыто.

– Странно. Кое-кто сказал мне этим утром почти то же самое.

– Умный малый. Не наш ли это юный Робби, часом?

– Нет, не он. Позвольте спросить: если всю полицию интересует лишь разгадка преступлений и поимка виновных, почему вы до сих пор хотите выяснить истинную подоплеку случившегося?

Уокер вздыхает.

– Потому что это произошло на моем участке. Может, я и не ахти какой коп, но слежу за порядком в славном городке. И мне очень не нравится, насколько был защищен этот человек. Не люблю, когда на моем участке мне вставляют палки в колеса.

– Защищен? Свифт?

– Да.

– Что вы имеете в виду?

– За два дня до трагедии поступил анонимный звонок. Звонили из телефонной будки в Риверсенде. Парень. Он сказал, что преподобный Свифт надругался над ним и еще одним малым.

– Ничего себе! И как вы поступили?

– Арестовал его.

– Свифта?

– Ну да. Посадил в камеру.

– По какому обвинению?

– Без обвинения. Просто чтобы преподать урок. Затем уехал в Риверсенд глянуть, не удастся ли что-нибудь выяснить. Констебль Хаус-Джонс вам об этом рассказывал?

– Нет.

– Что ж, ничего удивительного. Робби не верит обвинениям в педофилии. Как бы то ни было, я вернулся и хотел отпустить Свифта, ведь он, так сказать, получил урок. Однако преподобный уже и без меня освободился. Констебль сообщил, что приказ пришел по телефону из Сиднея. Я позвонил проверить, и мне недвусмысленно дали понять, чтобы я оставил Байрона Свифта в покое.

– Кто вам это сказал? Можете вспомнить?

– Могу, но стопроцентно уверен, что мне просто передали чье-то сообщение. Не знаю, откуда оно пришло, только явно из высоких кругов, вы уж поверьте.

– Проклятье. И что было дальше?

– Я оставил Свифта в покое. Если бы его не сняли с крючка, не приказали мне держаться подальше, возможно, я бы махнул на это дело рукой, а так оно меня гложет.

Мартина охватывает нервная дрожь: куски мозаики начинают складываться.

– Что вы предприняли?

– Робби назвал мне имена кое-каких парней из его молодежной организации. Тем вечером я позвонил нескольким отцам, своим знакомым, предупредил, чтобы не слишком-то доверяли своих детей священнику.

– Ничего себе! Позвольте, догадаюсь: вы позвонили Крейгу Ландерсу и Альфу Ньюкирку. И было это вечером в пятницу. На следующий день они отправились охотиться с Томом Ньюкирком, Джерри Торлини и Хорри Гровнером. А в воскресенье утром поняли, что Байрон Свифт приедет в Риверсенд, и решили припереть его к стенке.

Поочередно похлопав руками по животу, сержант Херб Уокер отвечает:

– В этом деле, сынок, много всяких «если бы», «но» и «может быть». Однако мне твои догадки опровергнуть нечем.

Мартин какое-то время размышляет.

– Обвинение в предполагаемом насилии над детьми впервые всплыло в статье моего коллеги Дарси Дефо.

– Насколько знаю, да.

– Вы разговаривали с Дефо?

– Мартин, вы не раскрываете свои источники, а я – свои контакты. Но должен сказать, статья вашего коллеги меня разочаровала. Шуму много, а толку мало.

– В смысле?

– Что ж, там сплошь о том, каким любителем маленьких щелок был Свифт, и ни слова о замалчивании, ничего о том, как его вызволили из тюрьмы влиятельные люди. К концу все выглядело так, будто я облажался. Будто существовали доказательства, что Байрон Свифт растлитель малолеток, а мы с Робби их проигнорировали. Меня это прямо взбесило.