– И бесит до сих пор.

– Чертовски верно.

– Позвольте уточнить. Итак, вы бросили Свифта за решетку, а он освободился. И все это за два дня до трагедии у Святого Иакова?

– Именно.

– А потом вы нашли доказательства, что он действительно приставал к детям? Или против него лишь один анонимный звонок по телефону?

– Нет, с доказательствами порядок. Два молодых парня независимо друг от друга повторили передо мной то же самое. Так что здесь ваш приятель Дефо прав: Свифт был педофилом.

– Кто эти юноши?

– Мартин, речь о надругательстве над детьми. Я не вправе сообщать имена жертв без распоряжения суда.

– Они хоть из Риверсенда?

– Да, это я раскрыть могу.

– Спасибо. Скажите, вы рассказывали Дарси о Камбодже? Или о том, что Свифт, возможно, совсем другой человек, бывший спецназовец?

– Мартин, давайте сразу расставим все точки над «i». Я никогда не упоминал, что разговаривал с вашим коллегой, ясно? Что до вашего вопроса, то когда Дарси Дефо писал свою статью, я еще ничего не знал. Информация поступила позднее.

– А что насчет Робби? Хаус-Джонс в курсе, что Свифт был не тем, за кого себя выдавал? По его словам, они дружили.

Уокер кивает, словно одобряя вопрос.

– Нет. Точнее, он узнал об этом совсем недавно. Пару недель назад у нас зашел разговор о Свифте. Похоже, новость потрясла Робби до глубины души.

– Думаете, он поверил?

– Если честно, по-моему, Робби это привело в замешательство. Впрочем, лучше спросить у него самого.

– Вероятно, я так и поступлю.

Мартину непросто привести в порядок мысли, полные противоречивых догадок, уводящих в десятки направлений разом.

– Сержант Уокер… Херб… зачем вы мне все это рассказываете? И зачем посоветовали Робби дать мне интервью?

– Потому что от всего этого дурно пахнет. Пора бы правде выйти наружу. – Красноречивый хлопок по животу.

Закончив интервью, Мартин возвращается в машину и сидит, думает. Жары он больше не замечает, мозг напряженно работает. Херб Уокер и Харли Снауч верят, что Свифт сексуально домогался детей, а Мэнди Блонд – что нет. Однако после информации от сержанта никаких сомнений быть не может: двое рябят подтвердили, что это правда. Больше волнует другое. Дарси Дефо уже рассказал об извращенных вкусах священника, а тут подвернулась новая, еще никем не освещенная история: Байрон Свифт – самозванец, бывший спецназовец, которого защищали люди из полицейской верхушки. Что, если Свифт был частью какой-то группы высокопоставленных педофилов?

Больница в Беллингтоне одноэтажная. Первый этаж – кирпичный, дальше вплоть до крыши из рифленого железа – сайдинг. Здание стоит у поворота реки Муррей, два корпуса соединяются крытым проходом. Снаружи – несколько пожилых пациентов в инвалидных колясках, курят и созерцают воды, вяло текущие мимо.

Мартин входит через автоматические раздвижные двери в вестибюль. Тихо, повсюду больничный запах антисептиков, на полу – линолеумное покрытие, которое приятно пружинит. За стойкой регистратора скучающая женщина вяло разгадывает кроссворд.

– Я могу видеть Джейми Ландерса? – приближается к ней Мартин.

– Вот там, третья дверь слева, – бросает она, даже не подняв глаз от головоломки.

Мартин чувствует себя глуповато. Надо же, приготовил кучу историй, чтобы пробраться мимо администраторши, а ни одна не понадобилась.

Палата выглядит довольно приятно: высокий потолок, большие окна. Койки четыре, заняты всего две. Джейми сидит на постели, уткнувшись в телефон. Напротив спит старик.

– Привет, Джейми.

– Вы кто?

– Меня зовут Мартин Скарсден. Я помогал твоей маме на месте аварии.

– Так значит, это ты мой спаситель?

– Получается, да.

– А как же Аллен? Почему не спас его?

Мартин сам толком не знает, чего ожидал – возможно, благодарности? – но уж определенно не этого. Джейми смотрит на него с угрюмостью цепного пса.

– Я ничего не мог сделать, Джейми. Твой друг сломал шею, когда его вышвырнуло из машины, и умер на месте.

– Что за хрень ты гонишь?

В голосе Джейми слышны обвиняющие нотки, будто Мартин каким-то образом мог изменить ход событий. Указать бы парню на очевидное, напомнить, что это он вел машину, но нет, лучше сдержаться.

– Сам-то как?

– Дерьмовей некуда. Сломал пару ребер о рулевое колесо. Болят адски. Эти гады экономят на болеутоляющем. Небось прикарманивают и продают на сторону.

– Я с ними поговорю, посмотрю, что можно сделать. – Мартин лжет.

– Чушь собачья, – презрительно фыркает Джейми Ландерс. – Так я и поверил. Зачем ты пришел?

– Я журналист. Пишу о Байроне Свифте.

– И что ты хочешь узнать об этом уроде?

– Он и правда был педофилом? Сексуально приставал к детям?

– Мне известно, кто такие педофилы. Я вам не кретин какой-нибудь.

– Так это правда?

– А то! Вот тебе и служитель Божий! Свифт жил в Беллингтоне, но детсад из школьников себе устроил за сорок миль отсюда, в Риверсенде. Конечно, не без мысли кого-нибудь полапать. Раскинь мозгами, Шерлок.

– Ты сам был чему-нибудь свидетелем?

– Не-а, ничего такого. Свифт вел себя слишком умно. Но видел бы ты, как он вился вокруг тех детей, притворялся их другом, обнимашечки всякие, хлопки по седалищу. Завлекал, одним словом.

– А к тебе он когда-нибудь приставал? Или к Аллену?

Лицо Ландерса презрительно кривится в гримасе отвращения.

– Ко мне? Конечно, нет. Я вам не ребенок, знаете ли. Он бы не посмел. Мы бы с ним разобрались.

– Каким образом?

– Выбили бы из него дерьмо.

– Ясно. Насчет обвинений в педофилии… так это ты с друзьями позвонил сержанту Уокеру в Беллингтон?

– Нет, не я. Не имею привычки разговаривать с копами.

– Твой отец о приставаниях знал. Уокер его предупредил, что Свифт путается с детьми. По одной из версий, твой отец отправился к церкви Святого Иакова его приструнить, чтобы держался от тебя и остальных подальше.

– Бу-га-га!.. Не знаю, почему мой старик поперся в церковь, но уж явно не для того, чтобы защитить меня.

Мартин решает навестить беллингтонское кладбище. Огромный шар закатного солнца кажется налитым кровью из-за дыма, еще не до конца развеявшегося после пожара в буше. Измученный жарой день устало клонится к закату. В воздухе висят пыль и дым. Листья на деревьях поникли, кустарники не тянутся к небу, а словно хотят спрятаться от него. Мартин допивает минералку, но пустую пластиковую бутылку не выбрасывает.