Не каждому чиновнику сыска везло повстречать столь колоритную фигуру. Мадам Рейсторм была не слишком высокой, но чрезвычайно широкого сложения. Как корабельная пушка. Поверх платья была надета безразмерная тельняшка, на плечи накинут капитанский китель. Лицо дамы, раз увидев, невозможно было забыть. Резкие, обветренные черты, нос клювом и роскошная шевелюра, изредка прореженная сединой. Правый глаз закрывала черная повязка. Ванзарова пробуравил взглядом единственный глаз. На шее у дамы висел мощный цейсовский бинокль. Ну что тут скажешь: прав был пристав… Мадам Пират… Того гляди вскочит на подоконник, выхватит шпагу и закричит на весь Екатерининский: «На абордаж, висельники!»

Обстановка требовала от штатского чиновника дерзкого поступка: сказать даме «Честь имею!» и отдать официальный поклон. Что он и сделал.

– Ну наконец-то явился, – проговорила она баском простуженного боцмана, явно польщенная. – Заждалась…

Не спрашивая, с чего вдруг его ждали, Ванзаров представился.

– Ваш супруг служил вместе с капитаном 1-го ранга Прибытковым, – добавил он, успев заметить на снимке морских офицеров знакомое лицо.

– Служил, – мадам вдохнула. – Пока с ума не сошел.

Этот печальный факт, вероятно, имел отношение к спиритизму или журналу «Ребус». Одно из двух.

– Мадам Рейсторм, позвольте… – только начал Ванзаров и был одернут.

– Да что ты, юнга, мадамкаешь… Обращайся просто, как положено: Елизавета Марковна.

Среди разнообразных и не всегда ласковых прозвищ Ванзарова появилось новенькое: юнгой его не называли даже в гимназии. Даже дома, когда заставляли надевать ненавистную матроску и детскую бескозырку. Нельзя описать, как ему было приятно.

– Благодарю, Елизавета Марковна… Позвольте узнать, как часто вы наблюдаете за каналом…

На него махнули рукой, жилистой и крепкой.

– Не хитри, юнга… Скажи прямо: по душу Иошки пришел?

Осведомленность дамы была чрезмерной. Даже для свидетеля с сильным биноклем.

– Вы в чем-то обвиняете господина Иртемьева? – аккуратно спросил он.

Мадам Рейсторм погрозила кулаком.

– Обвиняю!

– Позвольте узнать, в чем именно?

– Загубил, подлец, мою дорогую Серафимушку, – ответила она, дрогнув слезой. – Мою племянницу милую. Все через нее получил: и деньги, и положение, и даже квартиру эту. По заграницам катался, ни в чем себе не отказывал. На всякие глупости деньгами сорил. Мысли он в Париже фотографировал! Экая дурь… Серафимушка все терпела… И как отплатил? Заморил до смерти! Год траура для приличия вытерпел и женился на молоденькой дуре… Ну ничего, поплатится за все… Авдотья, внучка моя двоюродная, тоже, бедняжка, натерпелась от него… Грядет час расплаты… У нее теперь сила значительная… Она тебя прислала?

Было соблазнительно заработать кредит доверия. Но Ванзаров предпочитал не жульничать, когда в этом не было большой необходимости.

– Полагаете, Серафима Павловна была убита?

Старуха прорычала морским львом. Оказалось, горло прочистила.

– Что тут полагать… У Симушки сердце было слабое, только дунь – и нет ее… Много ли надо.

– Тем вечером, когда умерла мадам Иртемьева, вы видели что-то подозрительное?

– Видела… Все видела, – проговорила Рейсторм и направила бинокль в окно. – Все как на ладони…

– Мне крайне важно узнать… подробности, – сказал Ванзаров, пытаясь вспомнить, нет ли в морском языке специального выражения для фактов. Узлы, что ли? Нет, не узлы. И не кабельтовые…

– Окна наглухо заперли, шторы задернули, свет выключили… Сеанс спиритический устроили! Прошлым летом такая жара стояла, вот и задохнулась Симушка моя бедная… Задушил ее Иошка, негодяй, у всех на виду… А деньги ее, состояние, которое в приданое получил, теперь его безвозвратно…

Как часто бывает, факты оказались не слишком полезными. Несмотря на уверенность мадам Рейсторм. Ванзарову были нужны более точные сведения.

– Не могли бы вы описать, что видели в квартире Иртемьева вчера? – спросил он.

Ударила рында. Ванзаров невольно вздрогнул.

– Нюська! – рявкнула старушка, хотя горничная уже влетела в гостиную. – Капли! Чего зеваешь!

Девушка извинилась и юркнула обратно, успев взглянуть на Ванзарова.

– Все видела… Все здесь, – сказала мадам Рейсторм, вынимая из конторки корабельный журнал. – Занесено, как полагается… На, читай…

Ванзаров раскрыл журнал. У пожилой дамы был быстрый и легкий почерк, как у молодой. Записи вела, как ведет капитан корабля. В разграфленных строчках были сухо отмечены события и время. Подробность записей говорила, что мадам Рейсторм живет с биноклем у окна. Без перерывов на обед.

Вчерашний день, как и предыдущие, был зафиксирован подробно. Ванзаров нашел запись о себе с указанием точного времени и комментарием: «С Погорельским новый увалень». Был зафиксирован визит Прибыткова и Мурфи посреди дня. Отмечен вечерний сбор гостей. Сверчков, названный Сверчком, оказывается, прибыл одним из первых. Спешил, чтобы не опоздать на собственную смерть. И новая запись про Увальня, который второй раз за день пришел в гости. Следующая запись была уже о визите пристава. Вильчевский был дружелюбно назван «Дураком в погонах». Лебедев удостоился имени «Дылда с саквояжем». Последние записи о санитарной карете и уходе пристава. Сведения точные, лучший филер позавидует. Жаль, что бесполезные.

– Настоящая флотская точность, – сказал Ванзаров, отдавая журнал. – Что делали гости до начала сеанса?

Похвала оказалась приятна мадам Рейсторм. Старуха погладила потертую обложку.

– Все у меня как на ладони… Ходили туда-сюда по комнатам, пока шторы не задернули.

– Кто задергивал шторы?

– Как у них заведено: доктор их полоумный… Еще до твоего прихода, юнга…

– С кем до сеанса разговаривал Сверчок? – Ванзаров нарочно назвал Сверчкова кличкой, чтобы сделать приятное даме.

Но вышло наоборот. Она поморщилась:

– Что мне за каким-то мальчишкой следить… Двигались разными курсами… Ты лучше доложи, юнга, что там стряслось?

– Сверчков застрелился, – ответил Ванзаров. Скрывать не имело смысла.

Вошла горничная с подносом и каплями. Мадам броском опустошила рюмку и крякнула. Как пират, осушивший бутылку рома. Горничная была отправлена вон повелительным жестом.

– И его Иошка доконал, – сказала мадам, не слишком огорчившись и не жалея, что юноша погиб. – Ну ничего, за все заплатит сразу…

– Елизавета Марковна, вы ведете наблюдение за Иртемьевым каждый день… Чем он занимается? Что за исследования проводит?

– Исследования! Тоже сказать – исследования… Девиц фотографирует, негодник! – с вызовом ответила она. – Как его дура жена за порог, так глядь – фотоаппарат наставит и молоденьких щелкает. Кто ему теперь помешает? Деньги Симушки по ветру пускает, негодяй…