Артур говорил по телефону все то время, что они ехали. Закончил, когда припарковался возле кирпичного дома, на торце которого синей краской было намалевано: «Лелик, я тебя люблю!»

– Точно вечером никуда не пойдете? – уточнил Артур, когда девушки синхронно открыли двери.

– Нам отоспаться надо, – ответила ему Соня. – Мы на ногах с четырех утра.

– Ладно, отдыхайте. Завтра позвоню.

Девушки, попрощавшись с Артуром, зашли в подъезд.

– Нам на третий, – сказала Соня и направилась к лестнице. Лора, которая даже на второй поднималась на лифте, удивленно приподняла бровь, но последовала за ней.

Квартира оказалась очень светлой и на удивление чистой. Лора почему-то думала, что у людей творческих профессий дома полный кавардак. Соня показала гостье комнату, выдала постельное белье, полотенце, футболку, чтобы спать, и халат.

– Ты наверняка помыться хочешь? – спросила она. – Ванная прямо и направо. Налево кухня, я пойду приготовлю нам что-нибудь поесть. Осматривайся пока, раздевайся, не буду мешать. – И ушла, прикрыв за собой дверь.

Лора села на диван. Но ни осматриваться, ни раздеваться не стала. Погрузилась в тяжелые думы. Она пока не представляла, как будет жить без Мансура. За годы, что они провели вместе, он врос в Лору, как чага в березу. Отрывай, не отрывай, все равно до конца не избавишься. «Мансур такой же паразит, как и этот гриб, – осенило вдруг Лору. – Питался моими чувствами. Он любил не меня, а мою любовь к нему!»

Наверное, это было несправедливо – думать так о нем. Ведь Мансур не только брал, но и давал…

Но смертельно обиженные женщины добра не помнят.

Лора встала с кровати и вышла из комнаты.

– Соня, – позвала она хозяйку. Та выглянула из кухни с полотенцем на плече. От нее пахло жареным луком и приправой «хмели-сунели». – Я пройдусь немного, ты не против?

– А поесть? У меня ужин будет готов минут через двадцать.

– Я вернусь к тому времени.

Софья не стала задавать вопросов, взяла с полочки у зеркала ключи и протянула Лоре:

– Держи, это твои.

И Лора ушла.

Когда они подъезжали к дому, она заметила вывеску «Ломбард» над полуподвальчиком. Туда и направилась.

– Не жалко? – спросила пожилая приемщица, рассмотрев кольцо в лупу. Лора молча сняла его с пальца и положила на стойку.

– Нет, – ответила она. Ей на самом деле было не жаль кольца. Надо избавиться от всего, что напоминает о Мансуре. В том числе от квартиры. Она обменяет ее на другую. А супружеское ложе, итальянскую кровать из натурального дерева с купидонами на спинке, разберет, распилит и сожжет в печи деревенского дома, который достался ей от бабушки.

– Больше тридцати тысяч дать не могу.

– Я согласна.

– Паспорт.

– У меня его нет.

– Без документов не принимаем, увы.

– А за двадцать пять?

Женщина сдвинула очки на кончик носа и поверх них посмотрела на Лору.

– Хоть одета черт-те во что, видно, что не воровка, – проговорила она. – Не наркоманка и не пьянь. Кольцо твое. Только поэтому я соглашусь.

Лора дождалась, когда перед ней положат пять красных купюр, взяла их и, сложив вдвое, сунула в карман джинсов. Они тут же, как говорил герой Шукшина из «Калины красной», зажгли ляжку. Захотелось потратить хотя бы часть. Поэтому она не сразу вернулась домой, а зашла в супермаркет. Лично для себя приобрела зубную щетку, дезодорант, упаковку трусов, носки, две майки, черную и белую, и кеды веселой расцветки, воняющие резиной. Для Софьи в качестве презента орхидею в горшке, бутылку итальянского шампанского и швейцарский шоколад. Для них обеих мяса, рыбы, овощей, оливкового и подсолнечного масла, молочных продуктов. Загрузив покупки в два больших пакета, отправилась домой.

Когда Лора вошла в квартиру, уже витал аромат тушеного мяса. Рот тут же наполнился слюной. Вспомнилось, что за последнюю неделю она нормально и не ела. Чай пила, жевала какие-то бутерброды, грызла яблоки зеленые, которыми всех угощала Афанасьевна, но никому они не нравились, кроме Лоры. Она с детства привыкла к плодам «вырви глаз». В том самом доме, где собиралась сжигать свою супружескую кровать, она проводила лето. С бабушкой, что не верила в то, что Мансур женится на Лоре. Деревенские дети, с которыми она дружила, жрали все, как саранча. И не потому, что их дома не кормили. Кормили, и еще как: домашним творожком, котлетками из парной телятины, гусиными яйцами, блинами с медом. А им нравилось драть незрелые плоды в чужих садах или на совхозном поле турнепс, выращиваемый на корм скотине. Они ели ужей и лягушек. А из речных ракушек варили суп. Лора не отставала от приятелей. И тоже тащила в рот всякую дрянь. Потом в отличие от деревенских мучилась желудком, который не привык переваривать все что ни попадя. Но на кислые яблоки реагировал хорошо.

– Лора, ты вернулась? – послышалось из кухни.

– Да! – Она разулась и прошествовала туда.

Соня стояла у окна и пила чай. Из большой пузатой кружки. Из кружки шел пар, от которого лицо девушки раскраснелось и стало чересчур простым. Актриса с таким лицом обречена играть проходных героинь. Второплановых. Но если очень повезет, то характерных. Какой-то режиссер мог бы разглядеть в Софье изюминку, если бы… Не ее безупречная фигура! Будь она пышкой или кряжистой коротконожкой, образ бы сложился. Но у Сони было тело амазонки или, если современным языком выражаться, спортивной модели, фитнес-няшки. И даже если она распустит себя ради искусства и станет толстой, ее тело все равно останется пропорциональным и литым.

– Это ты чего тут натащила? – воскликнула Соня, завидев Лору.

– Вот это сейчас доставай, – она протянула пакет с презентами. – А это в холодильник. – Свои мелочи она бросила в комнате.

– Ты где денег взяла на покупки?

– Не волнуйся, никого не ограбила.

– Я поняла… – И указала глазами на правую руку Лоры. – Кольцо продала.

Лора не ответила, стала вытаскивать из пакета орхидею, чтобы водрузить ее на подоконник. Пусть постоит на свету, адаптируется, а потом ее и пересадить можно.

– Зачем ты? Я бы одолжила тебе.

– Знаю.

– Кольцо было таким красивым… И дорогим.

– Оно не нужно мне.

– Подарок мужа? – Лора кивнула. – Если хочешь поговорить об этом…

– Нет, – резко ответил она.

– Понимаю, ты думаешь, я хочу тебе под кожу залезть, чтобы изучить. – Софья отставила чай и принялась оглаживать лепестки орхидеи. – Но нет. Имею лишь желание помочь. Ты закрытая была все эти дни. На все засовы. Я наблюдала, я знаю. А теперь приоткрылась. Через цепочку выглядываешь. Помнишь, были такие замки? Сейчас уже нет… Или есть, а я просто таких в продаже не видела?