Даже если сможем пролететь или пройти, мы будем как на ладони. Разве что попробовать двигаться вдоль трещины — может, она выходит к реке? Но все равно нужно ждать, пока остынет дно.

— Великий Ворон, ты нам не поможешь? — почтительно поинтересовался Четери.

В сердце Тротта колыхнулся холод.

— Я слабею с каждым часом, — проговорили его губы. — Сила жены моей, Воды, подкрепила меня, но здесь вокруг не осталось ничего живого, чтобы я мог впитать виту и перенести нас. А пить ее дар до конца нельзя. Если против нас встанет кто-то из богов перед порталом, я не смогу без него отбиться.

— Тогда нужно ждать ночи и пытаться за ночь пройти до леса, если таковой где-то еще остался, — проговорил Четери.

— Остается только это, — согласился Тротт.

Это были очень долгие часы. Солнце двигалось по небосклону невозможно медленно, а беглецы вели неспешные разговоры, ели то, что не размокло и было съедобным, дремали, привалившись друг к другу, разминались прямо в воде. Чет, не стесняясь, устроил многочасовую тренировку у края озерца, и периодами к нему присоединялся Тротт. Принцесса тоже поднималась, бродила кругами по воде — и вытребовала у Макса бой на ножах. А затем попросила научить ее ножи метать.

Получалось у нее плохо, но это для первого раза было нормально.

Метали изнутри в защиту Черного, но Жрец не обижался. Он снова молчал.

После тренировки Макс опустился в воду, скрестив ноги и оперевшись на руки. Принцесса, понаблюдав за неутомимым Четом, который прыгал и крутился с клинками, поднимая тучи брызг, села спиной к спине Тротта, прислонилась к нему. Макс тоже повернул голову к Чету.

Надписи на рубашке дракона стали почти неразличимы, и Тротт мысленно посчитал даты.

— У вас же сегодня день рождения, — пробормотал он.

Алина хмыкнула.

— Я и забыла, — призналась она.

— Немудрено.

— Семнадцать лет. А как будто семьдесят. Столько всего случилось. Вы себя вообще на сотню ощущаете, наверное? — она невесело засмеялась.

— Если не на две, — согласился Тротт и покрутил шеей, ощущая, как прижимается к нему мокрый затылок принцессы.

— Насколько же вы старше… я для вас по-прежнему маленькая? — требовательно спросила она.

Он усмехнулся.

— Не взрослая точно. Но и не ребенок. Вы очень изменились, Алина.

— Это так.

— Жаль, что мне нечего вам подарить.

Она засмеялась, нежно, недоверчиво.

— Вам хочется меня порадовать?

— Безусловно, ваше высочество.

Алина нащупала в воде его руку, сжала.

— Вы уже подарили, — ответила она после паузы. — Три глотка воздуха там, под водой. Умения. Жизнь мне — много раз. А на самом деле… Все это… все эти даты кажутся такими неважными сейчас. Все эти подарки, поздравления — это такая ерунда. Главное — что мы еще живы, да? Главное — что живы.

Четери двигался, не обращая на них внимания, ухитряясь на пятачке в пару метров выделывать такие пируэты, что Макс только головой качал от восхищения.

— На самом деле я знаю, что вам подарить, — сказал он наконец. — «Вита мирабис». Запомнили?

— «Жизнь удивительна» на древнесеренитском? — удивленно перевела Алина.

— Да, — он улыбнулся. — Это ключ к щитам на моем доме. К моей лаборатории. К сейфу с артефактами и старыми заговоренными драгоценностями. И к хранилищу с моими идеями, к которым я даже не приступал.

Рука ее судорожно сжалась.

— Я все равно ваша жена, — сказала она сдавленно. — Я это и так унаследую.

— Но не откроете без ключа, — он повернул к ней голову. — Я, видите ли, не предполагал, что женюсь, когда ставил защиту.

Алина снова помолчала.

— Просто останьтесь живы, — попросила она в который раз. — Останьтесь со мной.

Он мог бы сказать, что ему тоже страшно. Что никто не хочет умирать. Но ведь есть что-то большее, чем страх. А произнес другое:

— Я буду с вами до конца моей жизни, Алина.

Наступили сумерки, затем опустилась темнота. Порода продолжала кое-где светиться раскаленно-красным. В щели оврага мелькнула первая луна Лортаха… затем показалась вторая… и вдруг озерцо пришло в движение.

Алина взвизгнула, Тротт выругался.

Четери захохотал и раскинул руки в воде, как чайка в полете.

Вода, подхватив путников, волной понеслась по дну оврага, перепрыгивая через раскаленные камни. Овраг все расширялся, а волна все катилась и катилась, упруго удерживая беглецов над собой, как в гигантских бережных руках. Стенки оврага постепенно становились все менее оплавленными, сверху стали попадаться несгоревшие стволы. Волна докатилась до обрыва — блеснула внизу разлившаяся река — и водопадом излилась вниз.

Макс вынырнул среди валунов, поискал взглядом Алину. Наткнулся на Чета, который удерживался на плаву. На руке его вновь была надета фиса. Перчатка стала почти вполовину меньше — но блестела серебром и лазурью, а на костяшках по-прежнему проступали шипы при сгибании.

Принцесса держалась за камень, не издавая ни звука. Кажется, у нее был шок.

— Нам нужно добраться до леса до рассвета, — хрипло сказал ей Макс. — Нужно двигаться, Алина. Утром мы будем здесь видны каждому раньяру.

Она мотала головой и молчала. Затем плеснула в мокрое лицо воды, посмотрела на свою руку — и вдруг засмеялась дико, закашливаясь.

Он подплыл ближе, обнял ее — и она несколько минут без слез выла ему в плечо, выплескивая пережитый ужас. Чет за его спиной уже плыл к берегу.

— Нужно идти, моя сильная девочка, — шепнул Макс ей в макушку.

— Я знаю, — ответила она сдавленно. — Нужно идти.

Над ними уносилась вдаль вторая луна Лортаха, и на миг она блеснула тем же серебром и лазурью, которыми переливалась фиса Мастера.

Глава 7.1

Ночь с 3 на 4 мая, Дармоншир, Марина

У меня появился секрет.

И это были не растяжки на заметно увеличившемся животе, которые я периодами рассматривала с недоумением и раздражением: мое тело менялось и не все я хотела принимать. И не то, что с пальцев моих иногда при волнении начинали сыпаться искры — я спрашивала у Василины, она — у Ясницы, но у нее такого не случалось, да и на его памяти не было. У мамы я тоже не припоминала, поэтому мы дружно решили, что это влияние детей-потомков Инлия.