как показала экспертиза, в 1971 году в женской колонии 68894-66 им. К. Цеткин. Оставалось только выдать беднягу Тесляренко – что там от него останется после сорока пяти лет забвения – родственникам, уже едущим откуда-то с Украины. И забыть.

«Нет же… – наморщил все семь складок на лбу Лобов. – Подай им развёрнутое заключение…»

– А что там разворачивать? – буркнул он вслух в телефонную трубку. – Ахнуло нашего Колю по башке так, будто он паровой пресс ремонтировал и заглянул под него посмотреть, как включатель сработает. А тот, вишь, и сработал. – Эксперт погрозил Прохору мосластым кулаком. – И отменно, скажу я вам, сработал, – покачав головой, продолжил Лобов. – Не отбрось Тесляренко ударом на задницу, вы б его и по сей день искали бы. Почему, почему… – скривился он на мембранное кваканье трубки. – Да потому, что не обратили бы внимания на горстку пыли. Да, удар сверху вниз. Да, черепно-лицевая травма, – покивал, соглашаясь с невидимым собеседником, эксперт.

Какое-то время он прислушивался к искажённому древним аппаратом голосу и прихлёбывал головокружительную смесь из чашки. Но когда оптимизм на том конце провода показался чрезмерным, угомонил абонента:

– Но всё-таки я не думаю, что это криминал. Почему, почему, – снова ворчливо повторил он, отставляя кружку на грудную клетку несчастливца «№ 13 от 17-го». – Потому, что удар не по касательной. Это не есть: «Нанесение тяжких телесных повреждений»… А что есть?

Лобов опять взял кружку и отпил то, что незаслуженно называлось кофе:

– Что-то вроде «обухом по голове». – Глянув поверх кружки на предмет обсуждения, он грозно свёл брови и шикнул: – Прохор!

Прохор не ответил ввиду чрезвычайной занятости. Несмотря на грузную свою комплекцию, он уже умудрился наполовину втиснуться в дыру пожелтелого черепа, и теперь тот катался по кафельному полу на уцелевшей затылочной части, перебирая задними кошачьими лапами.

– Ну, это как будто на него сверху упал, скажем, замковый мост? – предположил Лобов, но и сам, понимая, что предположение его звучит как-то уж слишком фантастично, поморщился. – Да откуда я знаю, что именно на него упало? Я же место происшествия не обследовал. Что-то тяжёлое и наверняка железное, например…

Из кафельного угла раздался ореховый хруст.

– Рубль… – рассеянно закончил эксперт, уставившись в угол. Там раздосадованный Прохор разочарованно оглядывался в «глиняных черепках» черепа, таки расколовшегося под его хищным натиском. Монету, узнаваемого красноватого отлива, выкатившуюся из черепков, кот провёл незаинтересованным взглядом таких же красновато-золотистых глаз.

– Какой рубль? – запоздало откликнулся Лобов на призывы трубки. – Зол… Железный, конечно, я же говорил. Я перезвоню.

Эксперт решительно положил трубку на рожки старинного аппарата и, поставив на резекторский стол кружку, не глядя, порылся в полости грудной клетки «№ 13-го» резиновой перчаткой…

Телефонный разговор

– А я и не знаю, какая здесь может быть связь! – с раздражением, под которым плохо скрывалась невозможность объяснить мотив своего решения, прорычал подполковник Камышев в трубку. – Может, и никакой, – прекращая прения, хлопнул он ладошкой по темени, надо понимать, прекращая заодно и прения внутренних голосов.

Телефонная трубка почтительно помолчала.

– Но что-то мне подсказывает, – Камышев раздражённо поискал «подсказчика» в ухе мизинцем, – что неспроста это всё. Почему все они столпились в дренажном колодце под домом? Все жертвы, начиная с пропавшего в 72-м электрика и заканчивая этими вчерашними диггерами. Вот и начни: сначала с электромонтёра, а там, глядишь, и до этих своих… Ну, да-да, до диггеров дойдёшь.

Трубка недоверчиво заквохтала.

– Как-как?.. Учить надо, что ли?.. – ещё на пару децибел повысил голос подполковник Камышев. – Вы это, исследуйте обстоятельства исчезновения, осмотрите место пропажи, а главное, опросите свидетелей… Да, хоть и крыс!

В телефоне снова послышался переполох возражений, который Виктор Сергеевич пресёк, как ему показалось, неопровержимым доводом:

– Когда ты ещё, – с брызгами слюны возвысил он голос многолетнего опыта. – Я, между прочим, уже! И помните, что заканчиваются третьи сутки, а господина Г.И. Варге не обнаружили ни среди мёртвых, ни среди живых. Не отозвались со своими требованиями, которые конечно же никто не собирался выполнять, и неведомые похитители – ежели господина председателя Правления, банкира и прочая, и прочая, в самом деле похитили!

Да, уже лет двадцать подполковнику Камышеву В.С. удавалось считаться опытным руководителем, который всегда знал, что делать.

В подземелье дома Шатурова

– Сколько мы уже здесь? – тоскливо спросил Крыс непроницаемую тьму подземелья.

– Если бы мне кто-нибудь ещё сказал, где «здесь»? – глухо отозвалась тьма и обозначилась тусклым свечением фонарика на брандмейстерской каске.

– Где-то рядом, – едва не звякнул в неё Крыс своей немецкой каской. – Я на эту заслонку уже в третий раз натыкаюсь.

– И я… – из темноты проявился мазок лоснящейся меди, под которым с трудом угадывалось лицо Горлума, почернелое от древней сажи не меньше, чем кирпичная стена напротив.

Закопченная чугунная заслонка выпирала из кирпичной стены. Заслонка, – как будто они не в канализационном подземелье находятся, с его обязательной капелью, сыростью, плесенью, а в гостиной брошенного замка у печки-голландки. Вот только изразцы с ремесленными копиями гравюр Дюрера с неё осыпались, – мол, не топили давно. Да и темновато что-то, поскольку все пробки в замке за древностью погорели…

Ночь в музее. В сгоревшем музее, судя по обилию сажи. Вообще заблудившимся диггерам давно уже казалось, что блуждают они не канализацией, а лабиринтом гигантского дымохода или внутренностями совсем уж великанской печи. Неспроста же, не только вниз спускались каменные откосы, но и вверх карабкались шахты винтовых лестниц. И потом, самого разного, – бывало, что и на весь проход, – размера заслонки то и дело появлялись из кирпичных стен, из пола вырастали преизрядные чугунные решётки, мрачными гротами выплывали из тьмы огромные выгребные пазухи, и осадочные слои окаменелой сажи дымились вслед за калошами общевойскового ЗК и армейскими ботинками. Правда, версия дымохода мало объясняла изобилие ржавых стальных тросов, уходящих вверх и вниз, в лазы и шурфы, гигантских зубчатых шестерней, вдруг выпиравших из стен, маятниковых маховиков с едва различимой штамповкой: «Проктор и Гэмбл лифтовая компания», и плоских многопудовых гирь, свисающих из темноты сводов на ржавых цепях. Многоопытный Горлум объяснял, конечно, в меру своей опытности, что, например, в примитивной отопительной системе средневековых замков, где никакой трубочист не подберётся к ходам и задвижкам дымоходов, без таких механизмов дистанционного управления никак. Но объяснял он это так долго и путано что в конечном итоге и сам себе перестал верить. Особенно, когда им всё чаще стали попадаться на пути ржавые механизмы, никакого отношения к отопительной системе, очевидно, не имеющие. Рычаги ползунов, коренные шейки коленчатого вала, железное веретено передачи с шипами…

Впрочем, эта заслонка, мимо которой боком, пыхтя и ругаясь, они с Крысом протискивались уже в