– Это правда, что бежать с каменоломни в пустыню, не зная дороги, сродни самоубийству. С караваном же, который поведут проводники, с запасом еды и воды, я бы, пожалуй, попытал счастья. Но у меня есть ещё вопрос: чем разбить эти проклятые кандалы, от которых ноги пухнут что твои колодки? – Малыш Бес пытливо посмотрел на Ренси.

– Резцы, которые мы, каменотёсы, используем для вырубания выемок в камне, куда потом вставляют клинья, затачиваются в кузнице. Кузнец расплющивает один из концов резца, потом затачивает этот конец, закаляет его и охлаждает в воде. Всё это делается для того, чтобы резец не так быстро тупился. К чему я вам это говорю? Кандалы можно снять, срубив заклёпку зубилом в условиях кузницы. Ночью за работой в кузнице наблюдают только два надсмотрщика: с ними, я думаю, мы справимся без лишних хлопот. В остальном же доверьтесь мне.

– А что? Можно попытаться, – загораясь, сказал Малыш Бес и, прищурясь, глянул на Памеджаи. – Что думаешь?

Всмотревшись в сумерках в лицо кушита, Ренси увидел на нём загадочную улыбку.

– Я дам свой ответ после того, как найду то, ради чего оказался здесь.

– Говоришь так, будто ты сам напросился в каменоломню, – усмехнулся Малыш Бес.

– Хочешь верь, хочешь не верь, но так всё и было. Если бы я не хотел попасть в Красную Гору, стражи гробниц до сих пор бы ловили меня. Не зря же меня называют Неуловимым…

– Это какой же нужно иметь интерес в богами забытой каменоломне, чтобы ради него добровольно пойти на смерть?

– Такой интерес, который оправдывает любой риск, – с таинственным видом проговорил Памеджаи, снизив голос до шёпота. – Мы вот с вами даже не догадываемся, что, может, босыми ногами по золоту ходим.

– Скажи ещё, что песок в пустыне весь из чистого золота, – хмыкнул Малыш Бес.

Глядя на него, кушит с укоризной покачал головой:

– Не веришь мне? Тогда я удивлю тебя ещё больше. Это правда, что каменоломню закрыли ещё во времена Рамсеса, но о богатствах, что здесь остались, не все забыли. Номарх засылал сюда своих людей всё разведать да разузнать как следует. Что-то они нашли, и с тех пор всё переменилось. Я узнавал: для усыпальницы Нехо камень сначала в Суине ломали, а с той поры, как его люди вернулись отсюда, было решено готовить экспедицию. Неспроста номарх потратил столько средств и усилий! И я вам скажу: здесь оно, золото, в камне!

Ренси молча смотрел на кушита, словно о чём-то раздумывая, затем сказал:

– Не могу сказать, что ты неправ. Кварцевые жилы часто «разрываются» в разных направлениях, а в местах их соединения или трещинах порой находится много золота. Здесь, в Красной Горе, мне попадались не только трещины ржавого цвета, но также камни, покрытые розовой или зелёной солью, и другие – со следами как будто их точили термиты. Я не берусь утверждать, что мы непременно найдём золото, но вполне допускаю, что оно здесь есть.

– Даже если кому-то из нас удастся обнаружить золотой самородок, – вступил в разговор Жрец, – возможно ли будет утаить такую находку?

– Надо постараться, чтобы этого не учуяли даже местные шакалы! – со смешком ответил Памеджаи.

На что ассириец покачал головой:

– Это опасная и безрассудная затея! Не напрасно у нашего народа есть мудрая поговорка: «Лучше ячмень в амбаре, чем золото в пустыне».

– А-а, брось, – махнул на него рукой Памеджаи. – Ячменем из амбара будешь год кормиться, а золотом из пустыни – всю жизнь. Понял?! – сверкнули в темноте глаза кушита.

В ответ Жрец только молча пожал плечами.

И тут в разговор снова вступил Малыш Бес:

– Мы не возьмём с собой ассирийца, – неожиданно заявил он решительным тоном. – У него дурной глаз. Он – колдун, мошенник или – не на ночь будь сказано – что-нибудь ещё того похуже. Прогони его, Памеджаи!

Ренси хотел было заступиться за Жреца, но в этот момент кушит заметил появление надсмотрщиков ночной смены.

– Расходимся! – крикнул он приглушённо.

Пригибаясь за камни, наталкиваясь друг на друга, друзья по несчастью бросились врассыпную.

Уже через два дня Ренси убедился в том, что Памеджаи, говоря о золоте в камне, был не так уж далёк от истины.

Когда солнце только поднялось из-за горизонта, Ренси, как обычно, съел сухарь, сушёную рыбу и головку чеснока, затем вместе с другими каменотёсами направился к каменоломне: работать там начинали сразу после рассвета. С горы, где была каменоломня, Ренси мог видеть только одно: бескрайнее жёлтое море. Каменотёсы принялись точить свои инструменты: каждый готовил себе на день не меньше трёх десятков зубил – так быстро они тупились во время работы. Свирепый Аббал зорко следил за количеством используемой каменотёсами воды: она была им нужна для питья и для точки инструмента.

Глыбы камня, добытые за вчерашний день, были розового цвета, а более старые блоки приобрели багровый оттенок. Грани блоков были неровные, с изъянами, с неловкими следами резца, так как каменотёсы ночной смены явно не умели работать с камнем. Ренси, держа в одной руке кувалду, другой постучал по краю глыбы, нащупывая линию, где камень расслаивался в продольном направлении, и быстрым мощным ударом расколол его надвое. Взяв молоток и зубило, он обтесал и выровнял два полученных блока и мерными ударами стал отделывать плоскости, пока камень не изменил форму и не засиял под его руками цветом пурпурной зари.

Подняв голову, Ренси увидел настороженный взгляд Аббала. Потом сидонец оставил вместо себя другого надсмотрщика, а сам куда-то на время удалился. Появившись вновь на своём месте, он больше не спускал с Ренси колючего пристального взгляда.

На исходе дня Аббал взмахом руки подозвал Ренси и повёл его к начальнику каменоломни.

Жилище Хети располагалось у подножия горы и представляло собой пещеру, вытесанную в белом известковом холме. Стены помещения сохраняли прохладу, столь приятную в знойные дни; на полу были рассыпаны травы, отпугивающие насекомых и мелких грызунов. Ренси никогда не бывал в этой части Красной Горы, ему даже не доводилось видеть, как обустроено место, где жили и откуда давали свои распоряжения хозяева каменоломни.

Когда Ренси вошёл в комнату, Хети сидел в кресле с высокой спинкой, сделанной из больших деревянных планок, принимавших вес хозяина Красной Горы. Перед ним, на низком столике, стояли алебастровые сосуды: кувшин и два кубка.

– Угощайся, – Хети пододвинул к юноше один из кубков, в котором плескалась мутновато-коричневая жидкость.

Хмельной напиток из фиников никогда не нравился Ренси, но этот кубок вина показался ему особенно приторным.

– Я знаю, что твой отец служил писцом и что ты тоже мог им стать, – заговорил Хети, пристальным взглядом всматриваясь в стоящего перед ним юношу. – А вот я невежда. Не читаю, не пишу. Наставник четыре года мучился со мной, но я был упрям и не хотел учиться. Я хотел только иметь в своём подчинении людей: чем больше, тем лучше. Власть – моя единственная цель в этой жизни… Но ты – любопытный случай. Ты не захотел стать писцом, хотя эта должность заслуживает гораздо больше уважения, чем должность мастера по камню. Вся эта неблагодарная возня с камнем… это так глупо.