Хозяин каменоломни пристально смотрел на мастера в ожидании ответа.

– Пока у меня нет такой уверенности. Но я думаю, что золотые жилы скрыты в глубине утёса.

– Ты так думаешь? – Хети сердито заёрзал в своём кресле. – Сколько же времени тебе понадобится для того, чтобы дать мне точный ответ?

– Вершину горы придётся вскрыть, потом прорубить в ней галерею… Полагаю, на это уйдёт около двух месяцев.

– Это меня не устраивает! – резко сказал Хети. – Я рассчитываю всего лишь на месяц работ! Один месяц, ясно?

– Не выйдет, – в знак своего бессилия Ренси красноречиво развёл руками. – Сколько бы я ни старался, это не приблизит конца работ по меньшей мере до наступления Великого Зноя. В одиночку мне никогда не сладить с горой!

– Я дам тебе пару человек в подмогу, чтобы ты ускорил вырубку…

– Для подобной работы и при недостатке времени мне понадобится не меньше десятка человек. Я бы взял своих каменотёсов – мы неплохо сработались с тех пор, как начали высекать камень в Красной Горе.

Хозяин каменоломни снова заёрзал в своём кресле, раздумывая, потом пытливым взглядом уставился на Ренси.

– Я верю в то, что ты хороший мастер, и потому не хочу спрашивать, какой у тебя замысел. Руби свой камень, как хочешь и с кем хочешь. Но сделай работу так, чтобы уложиться в кратчайшие сроки. Это к твоей же выгоде, если ты хорошо помнишь наш уговор.

– Значит, условились! – спокойно ответил Ренси. – Как говорится, чем сильнее нужда, тем быстрее услуга.

– И постарайся держать рот на замке! О том, что мы ищем золото, никто не должен узнать, – на прощание напомнил ему Хети.

В первые дни, когда начали ломать камень, дело почти не двигалось. Ренси показывал каменотёсам, как нужно загонять мокрые колья в щели, как, разбухнув, колья рвут камень на части, вызывая в нём трещины, и как затем выламывают наметившиеся глыбы. Каменотёсы старались из всех сил, но постоянно допускали ошибки. Диорит был во много раз прочнее любого камня, с которым они прежде имели дело.

Ренси как старший в десятке не знал покоя: суетился, метался, заставлял всех работать с лихорадочной быстротой. Для него не менее важно, чем для Хети, было успеть завершить работы до наступления Великого Зноя. Ждать ещё несколько лишних месяцев казалось ему невыносимой пыткой. Пока не добыто золото, караван с грузом не уйдёт из Красной Горы.

Вырубка галереи потребовала у каменотёсов во главе с Ренси почти месяц беспрерывной упорной работы. Когда они её заканчивали, силы у всех уже совсем иссякли.

– Я падаю от усталости, Египтянин, – Кочевник, шедший позади Ренси, остановился, в изнеможении оперевшись на железный ломик. – Мы пробили скалу до самого дна, вынули из неё камня столько, сколько хватит для возведения целых двух усыпальниц. Что же мы ещё ищем? Почему мы не можем просто тесать блоки, как делали прежде?

Ренси осмотрел свежевыломанные глыбы, не обращая внимания на ворчливые замечания Кочевника, к которым давно привык.

– Я не мог ошибиться, золото прячется в этой горе, и оно мне необходимо, – тихо сказал он, обращаясь скорее к себе самому. – Моя свобода в обмен на него.

– Проклятая гора! Она иссушила меня, она выпила мои жизненные соки до самых косточек! – неожиданно вскричал Кочевник и в ярости ударил ломом по стене галереи.

Удар железа по камню высек яркую искру. Её свет, подобно вспышке, выхватил из полумрака изумлённые лица двух каторжан.

– Ты видел, Египтянин? Что это… что это было? – запинаясь, спросил Кочевник.

У Ренси вдруг задрожали руки; чтобы сдержать эту дрожь, он сжал их ладонь к ладони, крепко сцепив пальцы.

– Вот теперь ты снова сможешь обтёсывать блоки, – сказал он, обращаясь к ошеломлённому Кочевнику.

Подойдя к тому месту, где ломик высек искру, Ренси внимательно осмотрел его и провёл ладонью по камню, прислушиваясь к тем ощущениям, которые в нём вызывало это прикосновение. Как это бывало прежде, камень говорил с ним, делился своими тайнами и предупреждал об обмане.

После этого Ренси сдвинул камень с места, надавливая на него сверху в разных местах. Камень шелохнулся, и Кочевник сразу же подсунул в образовавшийся под ним зазор ломик. Подталкивая глыбу, они потащили её к выходу из галереи, а затем, с помощью остальных каменотёсов, выкатили каменный блок наверх.

Тыльной стороной ладони Ренси вытер с лица пот; сердце его ликовало. Он стал спускаться с горы на открытую площадку, предчувствуя скорую встречу с хозяином Красной Горы.

Хети уже ждал его, сидя в кресле со скрещёнными на груди руками; он как будто совсем разучился ходить и теперь перемещался по каменоломне с помощью рабов, носивших его вместе с креслом.

Ренси подошёл к помосту, на котором величественно, словно бы господствуя над всей каменоломней, возвышался Хети, и стал ждать, когда тот заговорит с ним. Не дождавшись этого, он спросил:

– Тебе уже сказали?

Тогда Хети едва заметно кивнул головой.

– Сегодня знаменательный день, – сказал он, глядя на Ренси с затаённой усмешкой, – и вместо сушёной рыбы ты получишь свежезапечённую говядину.

– А мои люди? Разве им не выдадут такую же еду, как и мне? Ведь они трудились не меньше, а, может, даже усерднее меня…

– Хм! – фыркнул Хети, удивлённо выгнув подрисованную сурьмой бровь. – Твои люди? А где здесь твои люди? Ты, должно быть, забыл, что все эти жалкие каторжане принадлежат мне! И знаешь, что я тебе скажу? Будь я таким милостивым, как ты, в Красной Горе давно бы для всех наступил голод.

– Так ты полагаешь, что это милостыня! – возмутился Ренси. – Они здесь трудятся с утра до вечера и с вечера до восхода солнца! Разве им не положено более щедрое вознаграждение хотя бы раз в неделю?

Но Хети уже отвернулся от него, поднял пухлые руки и вяло помахал ими, подзывая рабов-носильщиков.

Ренси с трудом подавил гнев.

Окончив рабочий день, каторжане вяло разбредались по хижинам из высушенного кирпича-сырца, превращённых в камеры, двери которых наглухо закрывались надсмотрщиками. Кое-кто немногословно говорил о прошедшем дне; слышались привычные ругательства и жалобы. Но большинство молчало: каждый думал о том, что ему принесёт грядущий день. За последние недели смертность среди каторжников заметно возросла – от недоедания, болезней, несчастных случаев, побоев. А кто-то даже пустил слух, что по завершении работ в Красной Горе оставшихся в живых охранники перебьют по приказу начальника каменоломни.

Пока каторжники один за другим подходили к надсмотрщикам за вечерней порцией еды, Ренси улучил момент, чтобы увидеться со старой троицей.

– Египтянин, да ты совсем усох! – вскричал Памеджаи, подойдя к нему вместе с карликом и ассирийцем. – Даже не разберёшь – то ли живот у тебя прирос к хребтине, то ли хребтина к животу?

– Я выполнил свой договор с Хети: он получил то, чего хотел. От меня убыло – к нему прибыло. Иначе говоря, когда полнеет Хети, каторжане худеют. Это естественно.