бы она пугалась каждый раз, она бы уже даже спать не смогла в одиночестве. Даже будучи совсем малышкой, она понимала, что происходит. Родители снова спорили. Они вряд ли знали, что она все видит и понимает, они видели в ней лишь маленькую четырехлетнюю девочку, способную лишь на бесполезную болтовню и простейшие выводы.

Но она такой не была. К двум годам она уже научилась вполне связно говорить. К трем начала понимать и осознавать все что происходит вокруг. К четырем она уже умела мыслить во всеобщем понимании этого слова и, как ни странно, помнила почти каждую минуту своей жизни. Почти каждую.

Ей полгода, она лежит в своей кроватке и тянет ручку вверх, пытаясь дотянуться до огненных длинных волос своей видимо мамы.

Ей год, она легко шагает по дому, будто делает это с самого рождения. Высокий мальчик, с такими же ярко-рыжими волосами – семейная черта, – издалека наблюдающий за ее успехами недовольно фыркает, но не может сдержать гордую улыбку.

Ей два, она вместе с мамой и папой идет по парку в летний солнечный день. Она радостно хохочет, наблюдая за пролетающей мимо них птицей с огромными черными крыльями. Родители, наблюдая за ней, вымученно улыбаются. Ей кажется, что чего-то не хватает. Что-то явно не так. Она не понимает почему ее уже несколько дней преследует это ощущение, но сейчас видя вокруг лишь счастливых детей и смеющихся родителей, она четко осознает: ее родители несчастны. Но почему?

Ей три, именно в этом возрасте она впервые глубокой ночью услышала странно взволнованные голоса. В первый раз она испугалась. В первый раз все и всегда пугает, как бы ты не храбрился. Она соскочила с кровати, босиком, наступая лишь на носочки, прошлепала до двери и выглянула в темный коридор. Дверь в спальню родителей была приоткрыта и звуки, разбудившие ее, доносились явно оттуда. Возможно трехлетние дети не должны так мыслить и такое понимать, но она знала: родители ругались.

Ей четыре, крики родителей повторялись почти каждый вечер. Но назвать это криками было бы неправильно. Вероятно, они ждали пока девочка заснет, а затем начинали… спорить. Да, так звучит правильнее. Они явно обсуждали что-то, в чем их точки зрения не совпадали.

Вот и в очередной вечер это повторилось. Она слышала это слишком часто чтобы из-за этого отрываться от рисунка, который только-только начал получаться. Она устало обернулась на приоткрытую дверь своей комнаты, тяжело вздохнула и вернулась к своему рисунку. В этот вечер споры прекратились внезапно. Слишком внезапно. Но девочке было не до этого, ее рисунок наконец-то был закончен. На нем красовался большой серый двухэтажный дом, с белым забором по бокам и зеленым газоном на лужайке. На крыльце дома стояли мужчина и женщина. Справа от них сидела маленькая девочка, а слева стоял довольно высокий и худой мальчик с ярко-рыжими волосами.

На следующее утро мама, как обычно, пришла будить девочку. Она аккуратно открыла дверь и заглянула в комнату. Девочка распахнула глаза, пару раз моргнула, оглянулась по сторонам и улыбнулась маме, а та улыбнулась ей в ответ. Ничего не говоря, она подошла и присела на край кровати. Яркое утреннее солнце, что заливало своим светом комнату девочки, отражалось в волосах ее мамы, делая ее похожей на это самое солнце. Улыбка неожиданно сползла с лица женщины, стоило ей повернуть голову чуть в сторону и увидеть на прикроватной тумбочке рисунок. Обычный ничем не примечательный рисунок, за одним маленьким исключением.

– Детка, когда ты это нарисовала? – спросила мама, вновь с улыбкой взглянув на девочку и взяв в руку ее рисунок.

– Вчера вечером, – уверено ответила девочка.

– А что именно ты нарисовала?

– Ты что, не видишь? – удивилась девочка, вскакивая с постели и тыкая маленьким пальчиком в рисунок, что все еще держала в руках мама, – это вы с папой, – ткнула она в мужчину и женщину, – а это я, – ткнула она в маленькую девочку, что сидела на крыльце справа от них.

– А это? – спросила мама, указав на высокого мальчика, что стоял слева.

Девочка перевела взгляд туда, куда указала мама и нахмурилась, будто только сейчас поняла, что на картине был кто-то лишний.

– Я… Я не знаю, – не уверено прошептала девочка, хмурясь пуще прежнего. – Я не помню.

– Ничего, малышка, – мягко улыбнулась мама, пряча рисунок за спину и потрепав девочку второй рукой по голове, – скоро мы переедем в новый дом и все будет хорошо. А рисунок очень красивый, я, пожалуй, заберу его, чтобы чуть позже показать папе, когда он придет с работы, – мама поцеловала ее в лоб, вновь потрепала ее рыжие волосы и встав с кровати, вышла из комнаты.

****

Пусть и не с первого раза, но мне все же удалось открыть глаза. Пару раз моргнув, я уставилась в серый потолок. И что более важно, я все-таки жива, к несчастью. Голову ломило так, будто накануне меня ударили железной арматурой раз так пятьдесят. Все тело трясло как в лихорадке, а к горлу подкатила тошнота.

Подобные сны в последнее время случались все чаще и мне это не нравилось. Я решила считать их чем-то вроде фантазии. Я ведь не помнила свое детство и вероятнее всего мозг, чтобы заполнить пустоту, подстраивал примерные картинки. Но не могло же это быть настоящими возвращающимися воспоминаниями?

Решив отложить рассуждения о смысле моей жизни и оглянувшись по сторонам, я увидела свет, проникающий через неплотно закрытые шторы. Незнакомые шторы. Я впервые за десять лет проснулась в незнакомой комнате, не имея ни малейшего представления как я сюда попала. От удивления головную боль как рукой сняло. Моя комната была маленькой и вмещала в себя, помимо моей, еще две кровати, на которых спали такие же брошенки, как я. Эта же комната была больше, намного больше. Я лежала в огромной мягкой кровати, которая мне могла разве что сниться во снах – а учитывая тот полнейший бред, который я периодически вижу, это было более чем реально.

Собрав все усилия, я приподнялась, чтобы осмотреть комнату получше. Интерьер в темных тонах смотрелся невероятно красиво, и я не могла не отметить, что у хозяина явно есть вкус. У противоположной стены стоял стол с ноутбуком, рядом с которым находилась огромная книжная полка с кучей книг на ней. Чуть левее, возле окна, располагалось кресло, и я легко могла представить спокойные вечера наедине с книгами в нем. Рядом с кроватью у стены располагались дверцы встроенного шкафа и это