"Вы будете практически скакать по верхушкам деревьев, – разъясняет он, – считая во время полёта цыплят, и если с судном будет что-то не так, то оно сядет на любом плоском месте: хоть в пустыне, хоть в поле, хоть в степи, – и вы будете сидеть там и ждать, пока его должным образом не подремонтируют. Но с ними никогда не случалось катастроф", – добавляет он, стуча по дереву и сплёвывая через левое плечо.

Министр и миссис Дрейфус, без сомнения, являются среди тегеранских американцев ведущими фигурами. Очаровательная, щедрая, добросердечная, постоянно делающая что-то хорошее для других людей, миссис Дрейфус обладает всеми качествами идеальной супруги американского посла, и за две недели, которые я провожу в Тегеране, я становлюсь одной из её самых преданных поклонниц. На неё очень приятно смотреть, а также она обладает прекрасным чувством юмора и всегда немного посмеивается над собственной лёгкой глухотой, которая в её случае является не недостатком, а скорее оттенком личного обаяния. Приёмы, которые она даёт, идеальны, прекрасно организованы и в то же время ненавязчивы и просты, обладая тем основополагающим качеством американского гостеприимства, которое позволяет всем пришедшим чувствовать себя непринуждённо. Чем-то она напоминает мне миссис Дрексел из Филадельфии, которая всегда, на мой взгляд, была одной из самых совершенных когда-либо встреченных мною хозяек светских раутов.

Американское посольство, на мой взгляд, является точной копией знаменитого "Сада Аллаха"111 Роберта Хиченса . Расположенное в пустыне и отделённое от неё низкой стеной, оно включает в себя участок зачарованного леса, изобилие цветов и ручей, который, спускаясь с гор, протекает через маленькую столовую в цоколе дома, используемую для проведения камерных вечеринок. Не достаёт лишь флейтиста "Ларби" из настоящего "Сада Аллаха", а также молитвенного призыва муэдзина с его минарета. В остальном сходство полное. Это похоже на мираж, на оазис в пустыне больше, чем любое другое летнее представительство, кои разбросаны по всему свету и тоже по-своему красивы.

Миссис Дрейфус ведёт меня на обед, устраиваемый турецким послом, где я сижу рядом с Саидом, персидским премьер-министром, который раньше был послом Ирана в России и свободно говорит по-русски. Там же я знакомлюсь с принцессой Фируз – юной, обаятельной, темноглазой красавицей турецкого происхождения, замужем за персом. Один из членов тамошнего кабинета министров, видимо, считая по какой-то неведомой причине, что у меня есть важные связи с правительством в Вашингтоне, позже наносит мне в отеле визит с целью подробно объяснить, что нужно Ирану и каковы его надежды, устремления и амбиции. Он даже устраивает мне длительный вояж в своём американском "Бьюике" (за который, по его словам, он выложил 18 000 долларов, хотя, на мой взгляд, тот выглядит точно так же, как любой другой "Бьюик", виденный мной в Штатах) и серьёзно сообщает, что я могу быть чрезвычайно полезна в вопросах установления лучшего взаимопонимания между Америкой и Ираном. Всё это ужасно лестно, но заставляет чувствовать себя бесстыдной самозванкой, хотя я многократно объясняю, что не имею абсолютно никакого отношения к нашему правительству – ни на йоту больше, чем любой другой обычный гражданин.

"Ах, это всё ваша скромность", – заявляет он, в то время как я в совершеннейшем замешательстве продолжаю свои искренние протесты. Наконец он, бедняга, покидает меня с праведным чувством, что совершил что-то поистине важное в деле "сближения наших народов".

С каждым проведённым в Тегеране днём я всё сильнее и сильнее привязываюсь к нему, хотя так и не могу привыкнуть к отдельным его ужаснейшим аспектам – нищете, грязи и болезням. Но я люблю его красоту, всё больше и больше видя в нём черты страны Гаруна аль-Рашида и Омара Хайяма112. И часто думаю о словах, написанных моим добрым другом Джорджем Сейбелом113 из Питтсбурга и отпечатавшихся в моей памяти: "Омар видел, что жизнь хороша; что её нужно принимать, а не попирать. Видел, что мир прекрасен – место, где нужно пребывать, а не бежать из него. Каждый день был для него одой радости, от зари до вечерней звезды. Текучая лазурь небес, изумруд луга, серебро ручья, расплавленное золото заката, сияние и великолепие утра, кружево туманных облаков, далёкие вершины в горностаевом наряде, красное одеяние розы, румяная щека тюльпана, пурпур винограда – всё это было для него неотъемлемыми частями жизни, красками на панораме мира, которую запечатлел Великий Художник, и ни от одной из них Омар не мог отвести глаз".

И Персия именно такая – завораживающая и прекрасная, хотя в её городках и деревнях эта красота может быть всего лишь раскрашенной вуалью.

Тегеран – Куйбышев

114

(из статьи Ирины "Я слышала, как вздыхает Россия", переданной ею из Москвы по радиосвязи и опубликованной 31/10/1942 в журнале Кольез)

На дворе, должно быть, половина третьего ночи. Раздаётся стук в дверь, и знакомый непрошенный голос кричит что-то про самолёт.

"Хорошо, хорошо! Я полагаю, что он снова не вылетает. Прошу, уходите", – возмущённо откликаюсь я, натягивая одеяло на голову и бормоча что-то в подушку.

На протяжении пяти ночей без каких-либо изменений повторяется одна и та же изматывающая процедура. Регулярно в половине третьего, задолго до рассвета, Хасан, ночной дежурный моего тегеранского отеля, стучит в мою дверь, должным образом сообщая, что нет, мне не нужно вставать, поскольку мой самолёт вылетает не сегодня в четыре утра, а, возможно, завтра. Никакие убеждения с моей стороны, давшие бы мне спокойно проспать всю ночь, равно как и небольшие подарки в местной валюте, известной как риалы и туманы, не оказывают на его суровый распорядок дня ни малейшего влияния.

Но на сей раз для разнообразия я слышу нечто иное – да, я должна собираться незамедлительно, ведь мой самолёт отбывает через полчаса.

В дикой спешке я вскакиваю с постели, брызгаю на себя несколько капель холодной воды, медленно сочащейся из древнего крана, набрасываю кое-какую одежду, хватаю чемоданы и мчусь вниз по лестнице к ожидающей меня машине.

"Вы опоздали! Вам не успеть! – сурово бросает водитель. – Сейчас почти четыре, а самолёт вылетает в половине пятого. И он не будет вас ждать".

"Почти четыре?!" – выдыхаю я, сверля укоризненным взглядом удаляющуюся спину Хасана, пока та проворно не исчезает в отеле. В кои-то веки он забыл в назначенный час разбудить меня и именно в то утро, когда был внезапно назначен вылет.

Мы мчимся на головокружительной скорости по улицам Тегерана, сейчас совершенно пустым, если не считать редких групп маленьких серых