Хуан вошел в конференц-зал с десятиминутным опозданием в надежде на то, что пропустит вступительную болтовню. Когда коллеги по очереди излагали свои мысли о проекте, Хуан изо всех сил старался держать себя в руках. Ему самому это казалось совершенно ненужным, но он делал это исключительно ради того, чтобы угодить своему слишком щепетильному боссу. Когда пришла очередь Хуана поделиться своими мыслями, он кратко и монотонно описал свою роль в проекте, стараясь не встречаться ни с кем взглядом.

Примерно в середине совещания Хуана спросили о том, как включить новый графический элемент в существующую демоверсию продукта. Босс неоднократно говорил Хуану, что коллеги высоко ценят его навыки, поэтому часто обращаются к нему за советом по поводу сложных проблем. Хуану нравилось использовать свой аналитический ум для решения самых трудных задач и разработки планов, которые в большинстве случаев поражали его коллег. Однако после того, как Хуан изложил свою версию, слово взял более молодой член команды, который поставил под сомнение его рекомендации и предложил альтернативный подход. На Хуана накатила вспышка гнева, и он набросился на молодого коллегу. Разъяренный, он встал со своего места и начал отчитывать молодого человека. Когда Хуан прекратил кричать, в помещении наступила мертвая тишина, пока босс не попросил его покинуть совещание. Хуан выскочил из комнаты, хлопнув дверью. Спустя некоторое время босс предложил ему взять выходной, а на следующий день прийти к нему на встречу. Хуан покинул здание, опасаясь, что на этот раз зашел слишком далеко и, скорее всего, его уволят. Но на следующее утро он понял, что меры не столь радикальны: его направили ко мне на консультацию.

Когда я впервые встретилась с Хуаном, меня поразила его неспособность усидеть на одном месте. Какая-то часть его тела постоянно находилась в движении. В течение большей части нашего сеанса Хуан ритмично качал ногой. Еще он перебирал свои пальцы и жевал резинку – причем не медленными, расслабленными движениями, а очень интенсивно, как это делают бейсболисты во время игры. Я видела, как мышцы на его челюстях напрягаются снова и снова. Несмотря на все эти действия, Хуан выглядел не энергичным, а изнуренным.

Хуан знал, что члены семьи и коллеги считают его вспыльчивым человеком и он часто реагирует на межличностные контакты слишком эмоционально. Он ценил то, что работа позволяла ему часами взаимодействовать с компьютером, а не с людьми. Хотя время от времени Хуан все же ходил обедать с кем-нибудь из коллег, гораздо чаще он ел прямо перед компьютером, не переставая работать.

Когда мы разговаривали, Хуан тяжело вздыхал и качал головой, уставившись в пол.

– Вы вздохнули, – сказала я. – Что послужило причиной?

– На самом деле я не хочу быть таким человеком, – объяснил он. – Компьютерщиком со вспышками гнева.

В действительности представители многих профессий страдают от нервозности и раздражительности. Некоторым людям удается выдержать целый рабочий день, не взорвавшись, но затем они, как правило, выплескивают накопившееся раздражение на своих несчастных домочадцев. Некоторым вообще не свойственна агрессивность, но контакты с окружающими их настолько эмоционально истощают, что они стремятся как можно быстрее запрыгнуть в постель и укрыться одеялом. Некоторые пьют. Много. (Таким людям нужно «снять напряжение».) Я всегда подозревала, что люди данного типа редко бывают в кабинетах психотерапевтов. Отчасти из-за того, что они воспринимают сеанс психотерапии как пятьдесят минут раздражающего взаимодействия и боятся навешивания ярлыков. Они представляют себе, как психотерапевт говорит им: «С вами происходит что-то ужасное. Позвольте мне предложить вам учебник, объясняющий, почему вам так некомфортно в социуме».

Однако каждый посетитель моего кабинета – бесконечно сложный и интересный человек, а условные ярлыки и даже диагнозы не могут передать всей многогранности человеческой души. Здесь нет места оценочным суждениям: люди с хроническим межличностным стрессом с облегчением узнают о том, что их напряженность – это не недостаток характера или личная неудача, а просто проблема, касающаяся нейронного пути спокойствия. В частности, постоянный стресс из-за отношений с окружающими связан с низким тонусом разумного вагуса. Низкий вагальный тонус мешает человеку чувствовать себя спокойно среди людей.

Автономная нервная система включает в себя три ветви, которые помогают вам адекватно реагировать на угрозы: симпатическую нервную систему, отвечающую за реакцию «дерись или беги» в случае возникновения опасности; парасимпатическую нервную систему, вызывающую реакцию «замри», когда возникает угроза жизни; разумный блуждающий нерв, блокирующий реакцию «дерись, беги или замри», если вы чувствуете себя в безопасности. Один конец разумного блуждающего нерва управляет движением лицевых, речевых и глотательных мышц, а также крохотных мышц внутреннего уха. Другой отвечает за иннервацию сердца и легких. Когда разумный блуждающий нерв функционирует должным образом, он может «видеть» дружелюбное выражение лиц окружающих и «слышать» их теплые голоса. Получая эти сигналы, сердце и легкие замедляют свою работу до более спокойного уровня. Фактически разумный вагус может сказать симпатической и парасимпатической нервной системе следующее: «Я проверил территорию и убедился, что все в порядке. В ваших стрессовых реакциях в данный момент нет необходимости, поэтому можете расслабиться». Если разумный вагус не получает такой исходной информации, он может отправить другой сигнал: «Окружающий мир выглядит достаточно опасным. Пожалуй, вам стоило бы мобилизоваться на случай, если произойдет что-то плохое».

Я уже говорила о том, что, хотя нейронные пути для установления социальных связей постоянно формируются под влиянием отношений с другими людьми, именно в детстве они наиболее пластичны. Разумному вагусу требуется стимуляция со стороны любящих лиц и голосов, для того чтобы связать эту аудио– и визуальную информацию с безопасностью. Такие аспекты отношений, как доверие и возможность чувствовать себя в безопасности в случае возникновения конфликта, позволяют укрепить нейронный путь спокойствия. И что самое важное, для того чтобы разумный вагус пребывал в хорошем тонусе, его (подобно мышцам) необходимо использовать. Когда этого не происходит, он не укрепляется и не учится связывать отношения с душевным равновесием и безопасностью. Человек с низким вагальным тонусом умом может понимать, что находится в окружении отзывчивых, дружелюбно настроенных людей, и при этом чувствовать угрозу с их стороны, поскольку его разумный блуждающий нерв не может приказать системе реакции на стресс отменить боевую готовность. Если вагальный тонус очень низкий, все отношения идентифицируются как угроза.

Хуану было шесть лет, когда в автокатастрофе погибла его мать. Разумный вагус мальчика еще находился в стадии формирования. У отца Хуана, который пытался удержать на плаву свой бизнес по ремонту автомобильных кузовов, оставалось мало времени для общения со своими шестью детьми. Сестра Хуана Бланка пыталась заботиться о нем, но и сама была еще маленькой (ей исполнилось всего двенадцать лет). Дети не могли защитить себя от отца, который кричал на них, а порой даже бил. Вместо успокаивающего выражения лиц родителей Хуан научился читать совсем другие эмоции. Когда отец приходил домой с узкими как щелочки глазами и сжатыми губами, Хуан знал, что необходимо ходить тихо и не попадаться отцу на глаза. Когда отец начинал кричать, едва переступив порог дома, Хуан инстинктивно прятался. В такие ночи мальчик не знал, доживет ли до утра. Нервная система Хуана развивалась в полном соответствии с той средой, в которой он рос. Его симпатическая нервная система почти всегда была возбуждена, ее нервные пути становились крепкими и эффективными, тогда как разумный вагус увядал, потому что его не использовали.