Она сорвалась с места и побежала за шляпкой, потом вернулась, затем стала сомневаться в платье, сетовать, что будет выглядеть плохо, что пояс-бант выйдет недостаточно эффектно и что, наверное, шляпку тоже стоит заменить. Юрис не без труда успокоил капризную модель и снял ее в сидячей позе на террасе, а затем – в полный рост в саду. Настала моя очередь, но праздничный вариант моего гардероба – белая блузка и темно-синяя юбка – фотографу не понравился. Юрис потребовал больше цвета. Минна оживилась и притащила отрез шелка пурпурного оттенка, которому она до сих пор не нашла применения из-за его непростой расцветки. Несмотря на мои протесты, она намотала на меня шелк поверх одежды и заколола булавками так, что он стал похож на вечернее платье. После этого начались бесконечные мучения. Гофман сел в лодку на весла, Юрис погрузил аппарат, и они отплыли от берега пруда, чтобы сфотографировать меня на фоне Фирвиндена и вдобавок с кувшинками в кадре. Когда снимали Минну, я держала Ружку возле себя, но сейчас она стала бродить вокруг и волноваться, потому что не понимала, отчего все так суетятся. Так как она могла испортить кадр, пришлось Минне заманить ее в замок и запереть там. Едва я присела на пень, солнце решило, что пора передохнуть, и скрылось за облаком.

– Левее! Правее! Ближе! Дальше! Не сюда! Стоп! Стоп, я сказал!

Повинуясь командам Юриса, Гофман пытался направить лодку в нужную точку, чтобы на фотографии хватило места и кувшинкам, и мне, и замку. Юрис смотрел, примерялся, качал головой и наконец крикнул, что снимать не имеет смысла.

– Мало света? – крикнула Минна. Она вместе с ксендзом отошла за кусты, чтобы не попасть в кадр. Управляющий и мой отец предпочли, как они выразились, не мешать съемке маэстро и благоразумно остались в замке пить лимонад.

– Не в свете дело, – ответил Юрис с досадой. – Масштаб! Получится очень маленькая фигурка на фоне замка. И кувшинки на фото будут не видны.

– Так что, на сегодня все? – спросила я.

– Нет, что вы! Я сделаю несколько кадров. Вы на берегу пруда, вы на фоне замка. Обещаю, вам понравится!

Лодка причалила к берегу, Юрис выгрузил аппарат, а тем временем вернулось солнце. Фотограф велел убрать лодку с глаз долой, а сам принялся высматривать ракурс для съемки. Наконец он поставил меня на берегу, велел повернуться спиной к пруду, а лицом к камере и замереть.

– Внимание! Не моргать! Снимаю! Снимаю! Снимаю! Не двигайтесь, Анастасия Михайловна… Все! Можете отдохнуть… Будет прекрасный кадр на фоне кувшинок!

Я расслабилась и тут увидела, как к нам подбегает негодующая Ружка. Судя по всему, она выскочила в открытое окно.

– Давайте я сяду на пень, – предложила я, – возьму ее на колени, и вы попробуете нас снять на фоне замка.

Юрис заворчал, что Ружка будет вертеться, но я не желала слушать возражений. Я села и пристроила рысь у себя на коленях. Она вопросительно глядела то на меня, то на объектив аппарата, который, судя по всему, не внушал ей никакого доверия.

– Тихо сидим, не ерзаем, – шептала я, гладя Ружку, – сидим смирно, смирно… Нет, не зеваем! И ушами не шевелим! Не вертимся, тихо сидим…

Так я говорила несколько минут, пока рысь полностью не успокоилась и не расслабилась. Юрис поглядел на солнце, на Ружку, которая застыла у меня на коленях, и решился.

– Снимаю! – преувеличенным шепотом объявил он. – Осторожно… вот так… не моргать… Снимаю, снимаю! Все!

Я отпустила Ружку и поднялась на ноги.

– Кадр будет – просто загляденье, – посулил Юрис. – У меня осталась еще одна цветная пластинка. Сейчас я поищу хороший ракурс…

Минна ободряюще улыбнулась, а я внезапно поняла, что устала, и это было странно, потому что я всего лишь позировала фотографу. Мы обошли сад, Гофман, ксендз и Минна по очереди предлагали разные живописные уголки, но Юрису ничего не нравилось. В конце концов он выбрал место со стороны фасада, где обвивающий стену плющ уже начал алеть и лиловеть. Минна вызвала Теодора и велела ему принести для меня похожий на трон стул, на котором она сама недавно позировала. Стул был принесен и водружен возле стены, и я устроилась на нем. Тут Юрис объявил, что мне чего-то не хватает.

– Руки! Вы не знаете, что с ними делать, на фото это будет заметно… – Он повернулся к Минне. – Вот что: мне нужен веер! Чем ярче, тем лучше…

Мина принесла веер, я раскрыла его и приняла позу, но тут Ружка принялась бегать взад и вперед передо мной. Снова рысь пришлось заманить в дом и запереть, чтобы она не мешала. Юрис стал возиться с фотоаппаратом, но внезапно выпрямился и с сожалением покачал головой.

– Нет, – сказал он, – ваш наряд будет плохо смотреться на фоне осеннего плюща, они слишком похожи.

Он бросил взгляд через плечо, и тут его внимание привлекла растущая в саду липа со стволом, раздвоенным на высоте примерно в половину роста взрослого человека. Оба ее черных ствола красиво обвивали нежно-зеленые побеги вьюнка.

– И как я ее раньше не приметил? – изумился Юрис. – Поразительно! Знаете что, Анастасия Михайловна, снимайте-ка вы вашу накидку, забирайтесь на липу и становитесь между стволами.

– А веер? – с удивлением спросила я. – Что делать с ним?

– Нет, веер пока не нужен, а впрочем – поглядим!

Минна бросилась раскалывать булавки и снимать с меня шелк, а Гофман со священником помогли мне залезть на дерево. Признаться, в этот момент я желала только одного: чтобы фотографирование поскорее закончилось.

– Правую руку на ствол… Выше! Ниже! Голову поверните чуть-чуть влево… нет, вправо, влево – это от меня. Великолепно! Изумительно! Внимание! Начинаю снимать… Замрите и не моргайте!

Я послушно замерла, и тут случилось нечто поразительное. На дороге, ведущей к замку, показалось темно-серое железное чудовище. Оно проворно катилось на дутых шинах, вздымая клубы пыли. Проще говоря, это был автомобиль.

Прежде я несколько раз видела автомобили, и всякий раз они попадались мне в большом городе. Но встретить автомобиль в 1904 году в курляндской глуши было из ряда вон выходящим событием, и я до сих пор не могу понять, как от изумления я не свалилась с дерева, на котором стояла.

Автомобиль подъехал к замку, загудел и остановился.

– Что там за шум? – недовольно проворчал Юрис, который был всецело поглощен съемкой и не смотрел по сторонам. – Снято! Можете слезать с дерева, Анастасия Михайловна…

Ксендз подал мне руку, чтобы я могла спуститься, а Гофман, не удержавшись, поспешил к автомобилю, чтобы узнать, что происходит. Минна, извинившись, последовала за ним.

– Кто-то прибыл на моторе, – сказал Августин Каэтанович, бросая быстрые взгляды то на меня, то на автомобиль, из которого вылез старый шофер и распахнул дверцы, чтобы пассажиры могли выйти. – Вы не знаете, кто это может быть?

– Понятия не имею, – призналась я. – Если бы это были хозяева, они бы предупредили о своем приезде. Но Минна и ее муж даже не упоминали, что кто-то должен приехать.