Перед возвращением в Шёнберг Юрис повторил, что если мне с отцом придется покинуть замок, он всегда будет рад нас приютить.

– Благодарю вас, – ответил отец, – мы будем иметь в виду.

– Здесь и раньше было не слишком весело, а с приездом такого хозяина вряд ли станет лучше, – добавил фотограф.

– И не говорите! Куда только катится мир? – подхватил Гофман, насмешливо сощурившись. – Подумать только, легкомысленная барышня отвергла наследника титула с приличным доходом! Да даже если бы меня отвергли десять барышень разом, я и то не стал бы сходить с ума.

– Господа, господа, – вмешался Августин Каэтанович, – не будем делать преждевременных выводов. Граф Рейтерн, возможно, слишком эмоциональный молодой человек, но он вовсе не производит впечатления, э-э, сумасшедшего.

– Потому что он богат? – задорно спросил телеграфист, на которого, судя по всему, напала охота пикироваться со священником. – Нет, мне просто интересно: вы бы сказали о нем то же самое, будь он беден?

Но смутить Августина Каэтановича было не так-то просто.

– Полагаю, – хладнокровно ответил он, – что мы все же обсуждаем графа Рейтерна, а не некое воображаемое лицо. – Он повернулся ко мне. – А какое впечатление он произвел на вас, Анастасия Михайловна?

– Я знаю его всего несколько часов, – сказала я. – По-моему, этого слишком мало, чтобы составить свое мнение.

– Анастасия Михайловна, вы сама мудрость! – объявил Юрис. – Однако, господа, мы что-то припозднились, а экипаж уже нас ждет…

Когда наши друзья уехали, отец нерешительно поглядел на меня. Я догадалась, что он хочет сказать мне что-то, но сомневается, будет ли это уместно.

– Что? – спросила я.

– Возможно, не так уж плохо, что мы остались в замке, – произнес отец. – Не уверен, что было бы правильно пользоваться гостеприимством Юриса. Он явно к тебе неравнодушен.

– Знаю.

– Вот как? Он с тобой об этом говорил?

– Нет. Но Минна догадалась и сказала мне.

– И что ты собираешься делать?

– Ничего. – Я поколебалась, но все же решила объясниться. – Родственники нашли Юрису выгодную невесту в Либаве, и я не собираюсь ему мешать.

Больше отец ничего не спрашивал, и мы вернулись в замок. Длинные вечерние тени протянулись по траве, растущей в саду, и осенний ветер обвевал наши лица.

Последующие два или три дня не были отмечены никакими особенными событиями. Разумеется, мы с отцом чувствовали некоторую скованность, сталкиваясь с графом или его родственниками, но они никак не показывали, что наше присутствие их стесняет. Минна ходила на цыпочках и уверяла, что все идет прекрасно и что нам надо только немного подождать. Послушать ее, так можно было решить, что настоящими хозяевами Фирвиндена были мы, а Кристиан Рейтерн с матерью и дедом заявились сюда, как захватчики.

Впрочем, доктор Фридрихсон вскоре уехал на своем пыхтящем автомобиле, причем перед отъездом пожелал выслушать мой рассказ о призраках, которые я видела, и задал множество вопросов. Наконец мне это надоело, и я решила говорить начистоту.

– Доктор, я не сумасшедшая. И если вы считаете, что я могу попасть в число ваших пациентов, вы ошибаетесь.

– Позвольте мне самому судить об этом, – спокойно заметил мой собеседник. – Пока я считаю, что вы видели нечто, что вас напугало. Тем не менее, фрейлейн, я настоятельно прошу вас больше не упоминать об увиденном при моем внуке. Это может плохо на него подействовать, понимаете?

– Разумеется, понимаю, – буркнула я, – но так как в замке определенно творится нечто странное, вам было бы лучше повлиять на графа, чтобы он уехал отсюда.

– Вы совершенно правы, но беда в том, что мой внук чудовищно упрям. – Врач усмехнулся. – Он провел в замке первые годы своей жизни, здесь похоронены его предки, включая отца. И когда фрейлейн фон Рутенберг разбила Кристиану сердце, он почувствовал необходимость уехать куда-то, чтобы… скажем так, зализать раны. Тогда он решил вернуться в Фирвинден, где не был пятнадцать лет. Теперь он совершеннолетний, замок и земли принадлежат ему целиком, так что он вправе затребовать отчет о делах… и так далее. У нас не было причины удерживать Кристиана от поездки в его собственность, а моя дочь к тому же считала, что… словом, с глаз долой – из сердца вон, понимаете? И он действительно теперь гораздо меньше вспоминает о Беттине, зато его стали тревожить толки о призраках. А ведь ему совершенно противопоказано волноваться, особенно после того, как…

Врач запнулся.

– Вы можете рассказать мне все, – подбодрила я его. – Обещаю, я больше никому не скажу то, что узнаю от вас.

– Надеюсь на ваше благоразумие, – промолвил Фридрихсон после паузы. – Но я очень прошу вас держать в тайне то, что я вам расскажу. У меня есть подозрения, что после той несчастной истории с Беттиной мой внук пытался покончить с собой. Разумеется, он все отрицает, но моего врачебного опыта все же достаточно, чтобы отличить правду от лжи, и я полагаю, что Кристиан нам лгал. Моя дочь очень боится за него, – прибавил доктор изменившимся голосом. – Именно поэтому она приехала с ним, и я рассчитываю, что если вы заметите какие-то тревожные признаки… вы ведь будете жить с моим внуком в одном доме… одним словом, сразу же обращайтесь к Агате… то есть к графине Рейтерн. Я, к сожалению, не смогу больше здесь оставаться, потому что дела в лечебнице требуют моего постоянного присутствия…

Я заверила доктора, что непременно поставлю графиню в известность, если что-то в поведении ее сына меня встревожит; но как только Фридрихсон уехал, меня охватили сомнения. Ведь я по-прежнему работала на почте, а по вечерам мне для вида надо было составлять книжный каталог в замковой библиотеке, и, если не считать выходных дней, я общалась с графом очень мало. И он, и его мать предпочитали завтракать и обедать у себя, а ужины, на которые приглашались Креслеры и я с отцом, проходили так тягостно, что мы едва обменивались десятком фраз. Однако вскоре все переменилось.

По понятным причинам я не любила находиться в библиотеке одна и старалась, чтобы в это время со мной были либо мой отец, либо Ружка, либо они оба. Кроме того, я насыпала возле входов тонкий слой соли и не расставалась с талисманом, который мне дала Эвелина. Однажды, когда я переписывала заглавия и прочие данные в тетрадь, которую мне вручила Минна, я не сразу заметила, что огонь в лампе трепещет и вот-вот погаснет. Ружка зашипела, я облилась холодным потом, и тут кто-то рассмеялся у меня за спиной. Подпрыгнув на месте, я обернулась и увидела Кристиана Рейтерна. Судя по всему, он неслышно поднялся по боковой лестнице – той самой, по которой я когда-то бежала, увидев привидения – и теперь стоял в двух шагах от меня, заложив руки за спину.

– Вы так увлеклись, что даже не слышали, как я подошел, – беззаботно объявил он. – Скажите, зачем вам это?

– Что именно?