— Макс, ты оставайся тут, а мы с Белым в общагу наведаемся пока, — Роман встаёт с кресла, когда я отхожу от Нины, уступая место Анжелке.

— Да чёрта с два. Скальп с Голубева я сам сниму. Сейчас поедем. Анжел, сколько у нас времени?

Девушка настраивает скорость капельницы и укрывает Нину пледом, смотрит на наручные часы.

— Часа два, думаю, точно. Вы сами там осторожно, а то ещё потом вас ремонтировать.

— За нас не переживай, Энджи, — подмигиваю подруге и выхожу на улицу следом за Романом.

Небо сегодняшним вечером звёздное и чистое. Я запрокидываю голову и смотрю вверх. Анжелка сказала, что с Ниной всё будет нормально, но я здорово струхнул. Она могла пострадать не только от гнусных желаний ублюдка. Такие сильные транквилизаторы, да ещё и в комплекте с алкоголем, могут нанести серьёзный вред. Да как и любые другие лекарства, а тем более психотропы. Наркота по сути.

Снова хочется курить. Что вообще за нездоровая тяга? Мне хватило полугода в десятом классе, а потом как отрезало от этого дерьма. Между одышкой на репетиции и здоровьем я выбрал второе. Но в последнее время почему-то снова тянет.

Должанов уже давно завёл машину и газовал в ожидании, давая мне возможность немного прийти в себя. Чёрт, если начать копаться в себе, то это опасно некоторыми выводами. И главный из них следующий — я стал сильно зависать на Малине, зацикливаться. То, что чувствовал, пока поднимался по ступеням этой дрянной общаги, что ощутил, когда увидел её бледную на полу душевой. Это были не просто переживания одного человека о другом, знакомом. Душу внутри встряхнуло знатно. Больно как-то.

А сейчас злостью разъедает. Желание наказать, вдолбить обидчикам, что они поступили нехорошо. Очень, бл*дь, нехорошо. И как подумаю, чего хотели, что себе там планировали, как представлю её глаза после, взгляд потухший, когда осознала бы, поняла, что с ней сотворили. Что вообще за дичь — девку принуждать? Хоть каким способом.

Глубоко втягиваю холодный воздух. Морозом отдаёт уже. Выдыхаю через сцепленные зубы.

— Поехали, — бросаю Должанову так же, не разжимая челюсти.

Серый Вольц Белова уже на подъезде к общаге. Не стал под окна ставить, чтобы народ не разбежался. Хотя, я думаю, они уже осознали ближайшее будущее, когда Рома интересовался, что Нине подсыпали. Подготовились, наверное. Ну и славно, не скучно будет.

В шестьсот девятнадцатой тусовка идёт полным ходом, когда мы с Должановым и Белов с ещё одним другом внедряемся в их славное веселье.

— Макс! — снова радуется Дашка, уже совсем пьяная, — вернулись всё-таки. Я ждала.

— Конечно! — Ромыч весело хлопает в ладоши и достаёт из-за пазухи бутылку. — А вы сомневались?

Всех вместе девушек и парней тут человек двенадцать, яблоку в комнатушке упасть негде. И по лицам большинства вижу, что они нас вполне рады видеть. Но вот Голубев и его кореш с не так давно сломанным носом, заметно напрягаются. Напрягается и Вика — Нинына соседка по комнате. Я ж просил её присматривать за девчонкой, а она её потащила на это блядство, да и по ходу в курсе голубевского замута.

Валик жмёт кнопку на портативной колонке на тумбочке, выключая музыку, на что пара человек отзывается возмущение.

— Мы тут поболтать зашли, ребята, — объявляет Роман, приподняв ладони. — Много времени не займём.

В комнате становится тихо. Парни смотрят непонимающе, девушки напрягаются, переглядываются.

— Есть у вас тут новенькая, — я смотрю в глаза Голубеву, который уже стал покрываться пятнами. — Нина. И кто-то ей предложил пиво. Но с небольшим изменением рецептуры.

Роман откупоривает бутылку, что принёс с собой, и наполняет содержимым пластиковый стаканчик, а потом достаёт блистер колёс и вскрывает его. Четыре штуки бросает в стакан, слегка его всколыхнув.

— А я очень просил девчонку не трогать, — говорю ровным тоном, но кипучая злость выделяется из крови и уже подбирается к поверхности кожи, намереваясь вот-вот прорваться.

— Так и забирал бы её к себе, Максим, спрятал бы в пентхаусе папаши, — Гуля косится на стакан, но пытается сохранять вид невозмутимый. — Вы — мажоры, всех уже тут за*бали. Правила свои устанавливаете, решаете кому что можно, а кому что нет.

— Правило пищевой цепи, — выдаёт беспристрастно Егор — друг Белова, и резко дёргает за руку на себя рыжую Катьку — младшую сестру Голубева, что сидит на краю обшарпанного дивана.

Всё происходит быстро. Это замут. Провокация. Начало. Но это не просто наказание, это предупреждение на будущее.

Егор прижимает девчонку к себе спиной огромной лапищей фиксируя за подбородок, а другой подносит стакан с бухлом и растворёнными в нём колёсами к её рту. Катька пищит, а Гуля дёргается из-за стола.

— Не тронь её, с*ка!

И тут уже мой выход. Вытаскиваю его за шиворот прямо через стол, юзом протаскивая через жрачку и опрокидывая стаканы с бухлом.

— Там для неё много, Морозов, не смей! — хрипит Голубев.

— А для Нины было немного, сукин ты сын? — от злости мой голос больше похож на шипение. — Или может мы сделаем с твоей сестричкой то, что ты хотел сделать с Ниной, и без анестезии? Что думаешь, Гуля? Тебя даже посмотреть пригласим.

Вот она дружба, что говорить. Никто не хочет связываться с теми, кто может надрать зад. Поэтому просто молча сидят, открыв рты и затаив дыхание. Наблюдают, но не вмешиваются. Только Катька в руках Егора тихо скулит и всхлипывает. Никто, конечно, трогать её не собирается, просто по-другому Гуля хрен усвоит.

Голубев дёргается в моих руках, пытаясь ударить, и тогда я больше себя не сдерживаю. Не хотелось бы сломать руку за несколько недель до концерта, но я сейчас слишком зол, чтобы осторожничать. Стоит только представить, как его недомытые руки бы трогали её. Как бы краснела пьяная рожа, напрягаясь над моей невинной, чистой Малиной.

Я валю его на пол, с грохотом опрокидывая стулья. Девчонки с визгом отскакивают в стороны, кто-то из парней пытается оторвать меня от него, но мои друзья этого не позволяют. Белов и Ромыч скручивают Гулю, а я вливаю ему в рот отобранный у Егора стакан. Голубев кашляет, но проглатывает. Так тебе, с*ка. Ничего, проблюётся. Наверное.

— С тобой потом поговорю, — бросаю Вике, вытирая о её кофту кровь Голубева с костяшек.

Больше в этой клоаке находиться не могу. Противно. Ухожу. Ребята уходят за мной.

Мне нихрена не легче. Не хочу, чтобы Нина возвращалась в эту грёбаную общагу. Пиз*ец, как не хочу.

— Ты как? — Должанов спрашивает уже в машине, когда я всё же, поддавшись, вытаскиваю у него сигарету и подкуриваю.

— Нормально. Поехали к Анжеле.

— Думаю, Гуля наелся кальция глюконата на всю жизнь, — Рома ржёт, пытаясь и меня немного растрясти. И у него хоть немного, но получается.

— Как она? — спрашиваю, когда Анжела берёт трубку после второго гудка.