Те, кому удалось побывать на красивейших северных склонах горы Эриманф, могли убедиться, что величавые зазубренные вершины надежно преграждают доступ с юга. А те, кто смотрели на сапфировую гладь Коринфского залива с островами, лежащими в его устье, и довольно высокими горами Этолии на противоположном берегу, те, кто видели из Патр, территории одного из старейших членов союза, береговую линию на обеих сторонах залива Патраикос, сразу могли прийти к выводу, что Ахейский союз был сформирован против пиратов. Нападение с суши чрезвычайно затруднено — если вообще возможно, а глубокая изрезанность береговой линии создает идеальные укрытия для пиратов. С другой стороны, с возвышающегося на берегу склона горы легко заметить приближение противника и принять меры к отражению нападения, быстро собрав всех соседей к месту ожидаемого вторжения.

Теперь, когда закаленные горцы нашли себя в роли наемников и узнали, что жить, оказывается, можно совсем иначе — в роскоши, можно не сомневаться, что их родные селения стали менее защищенными, так что были все основания укреплять союз. Люди сочли возможным примерно в 255 г. до н. э. покончить с практикой выбора двух главных чиновников и выбрали одного, некоего Маргоса из Керинеи. Это был человек честный и благородный, но, пожалуй, ничем не прославившийся.

Мистер Фримен заметил, что члены союза избежали ошибки и не сделали местом встречи большой город, который легко мог стать столицей и превзойти своих соседей. Не пришла им в голову и американская идея сделать политическую столицу отдельной от всех ведущих городов. К счастью, Эгион, центральный город первоначального союза, который долго оставался обычным местом встречи, идеально подходил для этой цели: он был респектабельным и незначительным. В конце концов было принято решение встречаться в городах по очереди. Но поскольку практика представительства не была общепринятой и каждый житель всех городов имел право присутствовать, было необходимо, с одной стороны, не допустить, чтобы город, в котором проходила встреча, имел перевес голосов над удаленными городами, из которых прибывало меньше народу, с другой — сделать встречи по возможности нечастыми и недолгими. Это достигалось следующим образом.

Обычные конгрессы проходили в Эгионе дважды в год и могли продолжаться не более трех дней. На них не должны были обсуждаться другие вопросы, кроме тех, которые подготовлены советом и считались предложениями правительства. Внеочередные встречи могли проходить и в других городах, что и делалось отнюдь не редко, но только если возникала срочная проблема. На таких собраниях люди голосовали по городам, каждый город имел один голос. Таким образом, тридцать или сорок человек, прибывшие из удаленного города, имели не меньше влияния, чем большинство людей, оставшихся дома. На протяжении остальной части года управлением занимались стратег — глава союза и военачальник, начальник конницы, главный секретарь и Совет десяти, совещательный орган при стратеге. Был еще сенат из 120 человек, который, вероятнее всего, являлся комитетом, в котором обсуждались законы.

Преимущество явно отдавалось богатым. Понятно, что, хотя совет выбирался, его выбирали из людей, которые имели средства и свободное время. Позднее мы узнаем о предложении денег от Аттала для инвестирования, чтобы из процентов платить жалованье. Неизвестный и бедный человек не мог подняться до высоких постов, да и не мог он рассчитывать жить на побочные доходы, которые все греческие политики всегда получали от своих должностей. Нельзя было занимать должность главы союза два года подряд — в крайнем случае через год, как и получилось с Аратом в самый удачный период его жизни. Если тиран того или иного города, из принципа или из страха, отказывался от власти и присоединял свой город к союзу — как Лидиад из Мегалополя или Аристомах из Аргоса, — обычно его из любезности делали главой. Некоторые из этих людей, в первую очередь Лидиад, проводили серьезные реформы, давая беднякам больше влияния в Ахейском союзе, лояльность других представлялась весьма сомнительной.

Во всяком случае, политика Арата состояла по большей части из заговоров и угроз новым тиранам, что заставляло их присоединяться к союзу, а также хитрых дипломатических приемов, направленных на уменьшение влияния этих самых тиранов после вхождения их городов в союз. Он был или законченным эгоистом, или таким ярым консерватором, что не мог терпеть никаких изменений в Ахейском союзе, за исключением его расширения. Но даже здесь есть основания предполагать, что он был против включения в союз Афин, когда представилась такая возможность, поскольку литературная и философская слава города и большое число философских радикалов в нем заставили Арата опасаться афинского влияния. Он знал, что его первый и самый влиятельный противник — Антигон II Гонат — долго не протянет, и Арат просто ждал его смерти, чтобы воспользоваться сменой правителей и расширить союз военной силой. Подъем царя Агиса в Спарте, должно быть, испугал его чрезвычайно. Но Агис мелькнул на политическом небосклоне, как метеор, и, когда Антигон II Гонат умер, Арат сразу образовал союз с этолийцами, чтобы напасть на Македонию в Северной Греции.

Этолийцев нам описали только их враги. По их словам, Этолийский союз был создан только для грабежей и разбоев, собрания его членов проходили в столице союза — Ферме (Термоне), где выбирался командующий для предстоящих походов с жалованьем, составляющим одну треть будущей добычи. Многие города — вплоть до черноморских — присоединились к этому союзу. Но это, равно как и выплата определенного сбора, на самом деле не спасало их от набегов других членов лиги, зато давало возможность пожаловаться правительству и получить компенсацию. Более того, при нападении чужеземной силы члены союза могли обратиться за помощью, которую получали, и это было очень выгодно, потому что этолийцы в это время стали очень сильным военизированным сообществом и держали в напряжении все греческое побережье и острова.

Самым аморальным аспектом этого союза было то, что его члены разделяли с жителями Иллирии, Дардании и другими северными варварами убеждение, что любой член союза имеет право отправляться на войну, когда пожелает, и, если какое-то соседнее государство атаковано, любой этолийский город может присоединиться к атакующим. Члены лиги утверждали, что скорее отберут Этолию у Этолии, чем откажутся от права грабить, когда идет грабеж. Этолийцы организовали свой союз намного раньше Ахейского. К моменту смерти Александра они уже были выдающейся силой в Греции и выступали, как я уже говорил, за полную свободу. Они участвовали в Ламийской войне, сражались с кельтами. Можно сказать, они спасли Грецию. Но если они сделали это в те времена, то впоследствии они Грецию сокрушили. Ведь не кто иной, как этолийцы, ради собственных эгоистичных целей, привели первые римские армии и корабли в Грецию.

Говоря об этих союзах, мистер Фримен сравнивает их с американской федерацией и старой Швейцарской Конфедерацией соответственно. Он показывает, что Ахейский союз и американская федерация похожи, насколько это вообще возможно. Ахейский союз — союз на равных условиях маленьких независимых городов, американская федерация — союз, также на равных условиях, крупных провинций, некогда зависимых от далекой британской короны. Фримен показывает, что, если Ахейский союз теоретически более демократичен, поскольку каждый горожанин мог пойти и проголосовать в конгрессе, на практике он стал аристократическим, поскольку все ключевые посты находились в руках богачей. Хотя глава Ахейского союза назывался командующим, символом его должности была печать, и к нему не обращались, как к президенту Ликийского союза, именуя «достопочтенным». Любопытно определенное сходство с современными премьер-министром и его кабинетом. Этолийский союз, наоборот, может сравниваться со Швейцарской Конфедерацией, состоявшей не из городов, а из кантонов горцев, объединившихся для обороны. Боевое мастерство швейцарцев было достаточным, чтобы обзаводиться подданными или новыми членами союза из немцев и итальянцев, присоединившихся к ним на условиях, часто весьма далеких от равенства.