Он невыносим! Рот Эммы против её воли искривился в ухмылке. Она прикусила губу, чтобы скрыть этот факт, но улыбка всё равно рвалась наружу. Рейнер заслуживал подзатыльник. Невыносимый тип!

— Нет, мама не знает, — сказала Эмма, отворачиваясь к огню. – Она больше не спрашивала.

— А она симпатичная?

— Кто?

— Мама.

Его лицо своей невозмутимостью напомнило лицо игрока в покер… Серьёзно? Мама? Но вот губы Рейнера предательски дрогнули. Эмма громко прыснула и расхохоталась.

— Возможно, я люблю взрослых женщин, — пожимая плечами, ухмыльнулся он.

— Рейнер, вы ужасны!

Он качнулся в сторону и несильно толкнул Эмму плечом. Как старый приятель.

— Брент, — коротко поправил он.

Действительно, он же попросил. Будет сложно привыкать заново.

— Да, — кивнула Эмма. — Брент. Я знаю.

Как-то внезапно наступило молчание. Немного неловкое, тянущее нити в солнечном сплетении. Костёр уютно потрескивал чуть впереди. За это время Дженнифер успела положить голову на колени Колина, а тот бездумно гладил её волосы. Милые, милые дети…

Брент откашлялся в кулак, опёрся ладонью о ковёр и поднялся на ноги.

— Не буду мешать, — проговорил он и указал взглядом на тюбик. – Надеюсь, мазь поможет.

Слишком резко он вскочил. Только что они шутили и вдруг Рейнера сорвало с места. Не зная, как реагировать, Эмма запустила руку в волосы и прочесала их пальцами.

— Да, должна помочь… Спасибо.

Он ничего не ответил. Молча кивнул, развернулся, и направился к своей палатке. Эмма еще минуту сидела на своём месте, глядя на языки пламени и сжимая в руках тюбик. Рейнер ей помог. Опять. Сам.

27 апреля.

Лес Тиндрама.

Брент сорвал с костра чайник и опрокинул его над кружкой с растворимым кофе. Вода потекла в кружку, окрасилась в коричневый, а на поверхности появилась пена. «Капучино» — было написано на пакетике от кофе. «Стиральный порошок» — подумал Брент. Он отставил чайник на траву и подул в чашку, остужая напиток.

Туман окутал перелесок, спрятал горы, реку, и железную дорогу. Сырость вокруг напоминала, что ночью шёл дождь, хотя Брент в напоминаниях не нуждался. Он плохо спал. Как раз потому, что по тенту палатки молотили капли. Однако, если забыть обо всех неудобствах, о чужих людях, о том, что скоро все проснутся и впереди еще один день ходьбы, то можно наслаждаться моментом. Тишиной, туманом, костром, и приторно сладким растворимым кофе «Капучино».

В белой пелене, затянувшей всё вокруг, прогрохотал поезд. Его было слышно еще издалека, и вот он добрался до Тиндрама. Брент сделал осторожный глоток, упёрся локтями в согнутые колени и свесил ладони с зажатой в них чашкой. Бездумно уставился в густой туман.

Пожалуй, можно иногда устраивать себе такие вылазки. Только, конечно, не быть обремененным инфантильной француженкой, американскими детьми, и английским снобом. Зато кудрявую девушку с глазами на пол лица Брент вполне мог представить рядом с собой. Достаточно неожиданно. После того, как Брент спустил с лестницы любовника Амелии, одетого в одни только трусы, он перестал представлять рядом с собой хоть кого-то. Кроме кота. Развод закончился, работа уплыла вслед за ним. Кот появился как раз вовремя. Спиваться в одиночестве было слишком депрессивно.

А потом позвонил Майрон, пристал со своим походом и симпатичным веснушчатым инструктором.

— Чайник еще горячий? – спросил вдруг сонный женский голос.

Брент встрепенулся и резко обернулся. Из-за поезда он не услышал, как к нему подкралась девушка. Та самая. Кудрявая и глазастая. Сейчас – растрёпанная, пахнущая ментолом, входящим в состав мази от отёков. Одетая в плотно облегающую тело одежду.

Будто почувствовала, что о ней думают.

— Только что закипел, — сказал Брент, посмотрев на Эмму Маршалл снизу вверх.

Она кивнула, переступила через ковёр и, как сомнамбула, села рядом с Брентом. Голову свесила вниз, и беспорядочные кудри завесили лицо. Руки (с металлической чашкой в них) безвольно легли на вытянутые ноги. Почти как девочка из фильма «Звонок». Брент ухмыльнулся. Он протянул руку и осторожно отобрал кружку из тонких пальцев. Потянулся за чайником, молча налил воды. Она, так же как минуту назад, окрасилась в коричневый, а на поверхности появилась пенка.

— Что это? – спросил он, поднеся кружку к носу и принюхавшись.

Девушка шевельнулась. Подняла руки, запустила пальцы в каштановые кудри, решительно убрала их с лица, и размашисто потёрла лицо ладонями.

— «Кофе с карамелью», — сообщила Эмма, наконец повернувшись к Бренту. – Я называю его чистящим средством. По вкусу почти как мыло. Но нас всех снабжают этими пакетиками.

Нет, в ней действительно что-то есть. Брент улыбнулся одним уголком губ и передал кружку.

— Каждый раз, когда я возвращаюсь из похода, — продолжила Эмма, перехватывая нагревшийся металл, – захожу в какую-нибудь кофейню и покупаю самый большой латте из всего ассортимента, – она отвернулась и стала смотреть на маленький огонь. – Сажусь на самый мягкий диван, откидываюсь на его спинку, и сижу минут тридцать.

Сейчас Брент не только улыбнулся, но и хохотнул. Насколько он мог припомнить, это была самая длинная её речь, если не считать монологи во время экскурсий. Возможно, она еще не успела окончательно проснуться и осознать, что выдаёт какую-то личную информацию. Однако такая Эмма Бренту нравилась.

— Ну что, мазь помогла? – спросил он, посмотрев на голени в облегающих штанах. Вполне изящные голени.

— Да, спасибо еще раз, — Эмма обернулась и ткнула пальцем за плечо. — Тюбик сейчас в палатке, я верну.

— Я же сказал, что можно не возвращать. Мне он не нужен в этот раз.

— Спасибо… Не знаю, как так вышло. Абсолютно забыла, что мазь закончилась. Раньше она не была нужна так сильно. А откуда она у вас?

Брент не был готов к этому вопросу. Он вообще не думал о нём, когда вчера отдал остатки троксерутина, сохранившиеся еще со времени, когда от долгого сидения в автобусе ноги становились каменными.  Брент сделал глоток приторного кофе, в то время как мысли лихорадочно пытались оформиться в предложения.

Пауза неприлично затянулась. Невозможно так долго смаковать этот мерзкий «капучино».

— Моя работа была связана с частыми длительными поездками, — наконец сказал Брент.

— А сейчас нет?

Он невесело ухмыльнулся. Раз уж начал говорить, придётся продолжать.

— Меня уволили. Я допустил одну… э-эм… ошибку, – Брент замялся. – Очень серьезную вообще-то. И это стало хорошо известно в кругах, связанных с моей профессией. Так что сейчас меня не хотят принимать в другие компании.