– Нельзя вот так ходить за женщинами!

– Нельзя вот так ходить по незнакомому городу! Сами, конечно, парень приятный, но, если надо выбирать между друзьями и вечеринкой, всегда предпочтет вечеринку!

Я принялась разглаживать платье. Мужчина из клуба между тем тяжело поднялся на ноги. Все-таки хорошо он говорит по-английски! Французского акцента почти не заметно.

– Так что вам от меня нужно?

– Хотел предложить вас подбросить. Нам с вами в одну сторону, и я тоже устал. По части вечеринок до Сами мне далеко.

– Понимаю, – буркнула я.

На извинение не похоже, но ничего получше в голову не пришло. Сердце до сих пор билось с бешеной скоростью.

– О боже, я вам лоб в кровь расцарапала!

Мужчина поднес руку к лицу. Сам, что ли, не почувствовал? Нащупал капли крови, отдернул пальцы и уставился на них во все глаза.

– Фу! – передернулась я.

Стала искать в сумке салфетки, но ни одной не нашла.

– Жуть! – выдавил мужчина и покачнулся. Видно, тоже крови боится. – Чем это вы меня? Ножом?

– Нет, конечно! – возмутилась я. – Ключами.

В доказательство помахала у него под носом своим «оружием». И тут меня в очередной раз за вечер обуял страх. Сейчас мой новый знакомый будет рвать и метать от ярости! Но к моему огромному, непередаваемому облегчению, тот покачал головой, улыбнулся, демонстрируя белоснежные зубы, и разразился хохотом.

– Пойдемте, – велел он и указал в сторону узенького, пугающе темного переулка.

Меня уже в который раз за вечер охватила паника.

– Вы ведь уже убедились, что я не маньяк, – прибавил мужчина, заметив мою реакцию.

– Если что, у меня при себе ключи, – выговорила я, нервно хихикая.

Уровень адреналина наконец упал до нормальных значений.

К моему удивлению, темный переулок быстро закончился, и мы вышли на широкую, ярко освещенную улицу. Машины неслись сплошным потоком, а кое-где я даже заметила открытые кафе. Мужчина отвел меня в одно из них, совсем крошечное. Внутри не оказалось никого, кроме нескольких турок, куривших кальян, и темноглазой владелицы с мешками под глазами. При виде нас женщина удивленно вскинула брови, но когда мой новый знакомый попросил два кофе и разрешения воспользоваться туалетом, коротко кивнула.

Я тихонько сидела за столиком. Наконец мужчина вернулся, прижимая к промытой ране бумажные полотенца.

– Простите, – тихо произнесла я.

Между тем принесли кофе: черный, горячий и процентов на пятьдесят состоявший из сахара. То, что надо.

Мужчина только покачал головой, глянул на часы и тихонько выругался.

– Не говорите, сколько времени, – попросила я. – Мне вставать часа через два.

– Знаю, – кивнул незнакомец.

– Кто вы такой? – Я потрясенно уставилась на него.

Мужчина улыбнулся. Где-то я эту улыбку уже видела.

– Меня зовут Лоран, – представился он. – А вы, стало быть, Анна. Совсем из головы вылетело, но теперь я вспомнил! Вы работаете у моего отца.

1972 год

Тьерри приходил на работу очень рано, поэтому в полдень закрывал шоколадную лавку на три часа, а не на два, как другие владельцы магазинов. Когда его помощник Бенуа заявил, что это коммерческое самоубийство, Тьерри возразил, что итальянские магазины прерывают работу на целых четыре часа. Люди подождут.

Ровно в полдень Клэр вместе с жизнерадостной домработницей Лагардов, Инес, укладывала детей спать и убегала из дома. Мадам Лагард и Инес обменивались многозначительными взглядами.

Тьерри и Клэр бродили по парижским мостам, и каждый следующий казался им красивее предыдущего. А однажды, когда туман превратил город в черно-белую фотографию Дуано, они гуляли по мосту Понт-Неф. Здесь каждый камень за много веков истерся под шагами влюбленных, – по крайней мере, так представлялось Клэр.

Тьерри говорил без остановки: о разных вкусах и методах производства шоколада, о том, чему научился в Инсбруке, Женеве и Брюгге. Лишь изредка он спохватывался и спрашивал мнения Клэр, но ее это не смущало. Ей нравилось слушать Тьерри. Клэр радовалась, что с каждым днем понимала все больше, и с удовольствием грелась в теплых лучах его внимания. Стоило Тьерри вернуться в магазин, и его сразу окружала толпа. Всем было что-то нужно от знаменитого шоколатье: кто-то приходил по делу, кто-то – просто поговорить, кто-то – предложить идею. Другие осыпали Тьерри комплиментами, восхищались его вкусом или просто спрашивали его мнение по поводу свежей публикации в газете. На людях Тьерри принадлежал всем, но, когда они с Клэр кружили по всему Парижу, он был ее безраздельной собственностью. О большем Клэр и не мечтала.

Никогда минуты не бежали так быстро, как во время этих прогулок или обедов в кафе. Три часа пролетали незаметно, и весь оставшийся день Клэр будто парила на крыльях. Видя, что няня в веселом и благодушном настроении, Арно и Клодетт так и льнули к ней, бодро, хоть и немного картаво распевая английские песни, которым она их научила: «Ты моя сладкая, слаще конфеты…»

Мадам Лагард внимательно следила за девушкой. Наконец решила, что время пришло. Однажды вечером зашла к ней в комнату, села на край кровати и ласково спросила:

– Chérie, надеюсь, ты знаешь, как и зачем надо предохраняться?

Во время этой поездки у Клэр было много поводов для удивления, но вопрос мадам Лагард потряс ее до глубины души. Подумать только – эта элегантная светская красавица вслух говорит про «это»! Конечно, представления о контрацепции у Клэр имелись, хоть и весьма смутные: слышала что-то краем уха от девчонок из «Chelsea girl». Клэр знала, что такое «резинки» – ну, примерно. Некоторые девушки мимоходом роняли, что «пьют таблетки». Клэр пробовала представить, как она является в кабинет к старому доброму доктору Блэку, который знает ее с младенчества, и просит выписать ей таблетки для секса… Нет, такое даже вообразить невозможно! Ну а в доме преподобного темы интимной жизни попросту не обсуждались.

Конечно, Клэр было немного полегче оттого, что мадам говорила на другом языке. Но эта женщина так спокойно и непринужденно рассуждала о сексуальной гигиене, будто она ничем не отличается от гигиены обычной (именно такого мнения и придерживалась мадам). Для Клэр этот разговор стал откровением сразу в нескольких смыслах. От предложенных презервативов она отказалась, заявив, что сейчас в них нет необходимости, но пообещала, что, если таковая возникнет, не станет пренебрегать этим средством защиты. На Клэр произвел впечатление невозмутимый тон мадам Лагард, говорившей о сексе так, будто речь шла о погоде. Этот эпизод прочно отложился в памяти девушки. Много лет спустя все занятия по сексуальному воспитанию в школе проводила только Клэр. Остальные учителя на такое не отваживались. Статистики отмечали, что в больнице Кидинсборо фиксировалось меньше случаев заболеваний, передающихся половым путем, и подростковых беременностей, чем в среднем по региону, хотя в других отношениях городок благополучием отнюдь не блистал. Специалисты объясняли это обстоятельство случайными колебаниями показателей. Как же они ошибались!