На этот раз мы едим досыта – странное ощущение для меня, хотя и приятное. День продолжается примерно в том же ритме, что и утро, но Магнус не способен сидеть на одном месте и отправляется на «быструю пробежку» вокруг острова в сопровождении сверхусердной Марго.

Мы с Мелиссой снова прочесываем пляж в компании Триши, которой сначала удается немного помолчать и подумать о чем-то своем, прежде чем ошарашивать нас подробностями «прилива», который она как раз сейчас испытывает, а затем описывать опасности свидания в перименопаузальный период. «Ну то есть бессонница, нерегулярные месячные… Не знаешь точно, что будет завтра. В общем, трудное состояние. Скажу честно, я почти сдалась. Меня знакомые почти всегда спрашивают: “Триша, как дела на любовном фронте?” И я отвечаю: “Как в пустыне”. Все уже затянулось паутиной. Буквально уже несколько недель без всякой активности. А я ведь женщина со значительным сексуальным темпераментом».

При последнем откровении я заливаюсь багрянцем.

– Но я все еще ухаживаю за собой! Бог свидетель – ухаживаю. Воск, солнечные ванны. За всем телом, я имею в виду. Везде.

Я киваю в такт ее все более тревожно-откровенным намекам.

– Но, честно говоря, старухам здесь не место, как говорится. Молодые мужчины ничего не знают и не умеют; а те, что постарше, охотятся на молодых или ворчат, когда у них не получается, и злятся на жизнь. В любом случае ты в проигрыше. Невезуха со всех сторон. Боже, пошли мне уверенность белого мужчины средних лет…

– Да, верно, – кивает Мелисса и добавляет: – Понимаю…

Я задумываюсь, не имеет ли она в виду, что легко отделалась с последним разрывом, после которого она «жрет как Элвис». Но я понимаю, что ситуация Триши меня тоже пугает: стать невидимкой, оказаться за пределами круга романтических интересов других. «Наверное, отсюда и весь этот эпизод с Мистером Зубами», – внутренне содрогаюсь я.

На шее у меня от стыда выступает пот. Я выбрасываю из головы эту мысль, прежде чем она успела застрять там и породить очередной приступ вины, которая циркулировала у меня по венам, словно адреналин, с той самой злополучной ночи. В попытке приободриться я напряженно кривлю губы в неловкой улыбке. «Потому что все же знают, что если улыбаться через силу и похоронить тревогу глубоко-глубоко внутри, то все будет в порядке», – повторяю я себе. Снова и снова. Положить грустную, сердитую, смущенную Элис в коробку и сделать вид, что ее не существует… Та-дам! Она грозит выпрыгнуть обратно из коробки, словно чертик из табакерки. Вдруг меня отвлекает видение – явление призрака из вод, словно парящего в замедленной съемке: великолепная фигура, короткие шорты и спортивный бюстгальтер, в одной руке нож, в другой – несколько ракушек.

– Это?.. Мы что?.. Вы тоже это видите? – я несколько раз быстро мигаю, проверяя, что это не вызванный загадочными грибами мираж.

– Думаю, да… – бормочет Триша. – Либо мы в нордической версии «Доктора Ноу».

Скандинавская Урсула Андресс вышагивает по мелководью, уверенно напрягая сильные загорелые икры, переходящие в сильные загорелые бедра – настоящие бедра, которые выглядят как бедра, а не как рука двенадцатилетней девочки (к чему я стремилась годами).

– Оххх! – вздыхает Мелисса и даже едва не подается назад.

– Она словно сошла с обложки, – все, что я могу пробормотать, потому что к нам подходит прекрасно сложенная Чудо-Женщина, богиня-амазонка в человеческом обличье.

– Инге.

Она говорит!

– Простите? – спрашивает Триша.

– Инге, – повторяет она.

Мы не имеем ни малейшего представления, что это значит.

– Жена Магнуса.

У Магнуса есть жена? Вот ЭТО жена Магнуса?

– Он разве не говорил про меня? – кажется, вместо того чтобы сердить, это ее слегка забавляет. – Ну да, он часто забывает… но вот я тут. Я увидела, что он забыл корзину с продуктами. Опять. Наверняка наплел вам что-то про, чтобы питаться только тем, что найдется в лесу, да?

Мы ошарашенно киваем.

– В общем, это не совсем так. Ему нравится подшучивать над новичками…

«Сволочь! – проносится у меня в голове. – Я убью его! А затем, возможно, съем».

– Ладно, в корзине овсянка для каши, мука, яйца, кое-какие другие продукты, – она машет в сторону берега. – И хотела избавить вас от плохих мидий, – Инге кивает на ракушки в руке. – Надеюсь, никто еще не пострадал?

– Нет, – выдавливаю я. – Не совсем…

– Ну, как ваши впечатления от убежища?

– Э-мм… – начинает Мелисса. – В целом неплохо, хотя я надеялась увидеть здесь побольше викингских шлемов…

О боже, только не это.

Я молюсь, чтобы она заткнулась. Но она не затыкается.

– Ну знаете, такие, с рогами?

– Викинги не носили рогатых шлемов, – обыденным тоном замечает Инге.

Я яростно киваю, стараясь доказать, что меня не проведешь какой-то фальшивкой, вроде «Астерикса из Галлии».

– Совсем-совсем? – Мелисса так легко не сдается и добавляет с надеждой: – Даже по большим праздникам?

– Суть викингов не в том, чтобы одеваться как-то по-особому, – отвечает Инге, изучающе разглядывая Мелиссу, и добавляет, пряча нож в ножны: – Суть в том, что внутри. В том, чтобы найти свою Полярную звезду.

– Найти что? – спрашивает Мелисса.

– Свой руководящий принцип, – объясняет Инге.

– Это как семь стадий? – спрашивает Триша. – Ремесла, превращение в берсерка и все остальное?

– Что-то вроде того, – говорит Инге. – Превращение в берсерка, раздевание донага – все это познание своего внутреннего «Я»…

– Ох, – вздыхает задумчиво Триша, а я считаю необходимым вмешаться.

– Простите, а что там с последней частью?

– Вы про познание своего внутреннего «Я»?

Ну, в принципе, да, но также…

– Я имела в виду другое.

– Раздевание? Донага?

– Ага… – смущаюсь я.

Инге слегка удивляется, как если бы тут не было ровным счетом ничего необычного.

– Вы боитесь обнажаться?

Да, боюсь! Что это еще за раздевание такое?

Тришу и Мелиссу, кажется, это совершенно не заботит – пожалуй, оно так и есть, – так что все дело в «напряженной Элис, которая слетает с катушек при мысли о том, что может оказаться без штанов».

– Но ведь таковы вы настоящая, под всеми внешними слоями. Нагота – это свобода, – говорит Инге как о чем-то само собой разумеющемся, передавая Трише и Мелиссе припасы для лагеря. – Вы можете быть директором фирмы или уборщицей, но это не важно. Когда люди обнажены, они все равны, и все мы должны ощущать себя уютно в нашем естественном состоянии, что очевидно.