Бун не позволил ей сдаться.

А сам сдался.

Вот только одного Санни не знала — Бун до сих пор пытался найти Расса Расмуссена. Самые тихие и приятные часы утра он проводил за компьютером, пытаясь выследить Расса. Он искал хоть какую-нибудь зацепку — может, всплывет номер социального страхования, если преступник устроится на работу, или договор на аренду квартиры, или хотя бы счет за газ. Хоть что-то. Сталкиваясь с бродягами, пьянчугами и прочими опустившимися личностями, он первым делом спрашивал, не слыхали ли они чего о Расмуссене. Но никто не мог ему помочь.

Вот уж исчез так исчез.

Вполне возможно, он уже был мертв и сведения о судьбе девочки унес с собой в могилу.

Но Бун не сдавался. Бун Дэниелс, один из самых миролюбивых людей во Вселенной, держал у себя в тумбочке пистолет 38-го калибра. Он не выносил его из дома, не вынимал из кобуры. Просто хранил его до того дня, когда найдет-таки Расса Расмуссена. А уж тогда он поедет с ним в какое-нибудь тихое местечко, заставит его говорить, а потом пустит ему пулю в лоб.

Бун вернулся к своему офису.

Он не стал заходить внутрь.

Собирался сесть в «бунмобиль» и отправиться к дому Анджелы Харт. Если Анджела оказалась в номере Тэмми, то Тэмми вполне могла вселиться в ее дом. В любом случае лучшей идеи у Буна не было. И хорошо бы поторопиться, потому что Джонни Банзай вскоре поймет, что они ошиблись с идентификацией жертвы, и тоже примется за поиски Тэмми.

Как и Дэнни Сильвер, подумал Бун. Копов постоянно привечали в стрип-барах по той же причине, по какой Буна бесплатно кормили в «Вечерней рюмке». Найдется немало полицейских, которые с радостью доложат Дэнни о последних успехах расследования.

Не важно, кто это сделает, думал Бун; важно, что кто-то это сделает. А значит, всем придется включиться в поиски Тэмми Роддик. И если Тэмми спряталась в доме Анджелы, то уж лучше первой ее найду именно я, справедливо рассуждал Бун. И уж конечно Петра ему для этого не понадобится, а будет только мешаться под ногами и зудеть. Пусть уж лучше действует на нервы Живчику. Ему нравится быть несчастным и утопать в жалости к себе, так что из них выйдет идеальная пара.

Но когда Бун подошел к двери фургона, Петра уже восседала на пассажирском сиденье с видом собаки, которая знает, что сейчас ее повезут кататься.

— А я ведь собирался починить замок у машины, — с сожалением отметил Бун, устраиваясь за рулем.

— Ну, — бодро заговорила Петра, — куда едем?

Бун вел машину на юг, через Мишн-Бич.

— А почему это место называется Мишн-Бич? — тараторила Петра. — Тут что, разве миссия какая-то есть?

— Разумеется, — буркнул Бун. Он-то точно знал, какую миссию там выполняют — валяться на пляже, дуть пиво и цеплять красоток.

— И где она?

— Где что? — не понял Бун.

— Миссия, — повторила Петра. — Я бы хотела туда заехать.

А-а, вот какую миссию она имеет в виду, озарило Буна.

— Ее уже снесли, — не задумываясь, соврал Бун. — Чтобы построить вот это.

Он указал в сторону моря — на развлекательный парк Бельмонт, где завивались деревянные конструкции американских горок, словно волны, созданные сумасшедшим. Они стояли здесь уже не первый год. Таких классических горок сейчас уже почти нигде не осталось. Раньше эти деревянные красавцы стояли по всему побережью. Словно бы перво-наперво, переехав в пляжный городок, люди строили американские горки.

Конечно, это было до того, как гавайцы научили нас сёрфингу, подумал Бун. К слову о миссионерах… Мы посылали к ним людей с библиями, а они в ответ чуваков с досками для сёрфинга.

Не очень-то повезло гавайцам, правда?

Ну, в любом случае спасибо, махало.[33]

Бун ехал в сторону Оушн-Бич.

Не то чтобы время забыло про Оушн-Бич. Это, скорее, Оушн-Бич году так в семьдесят пятом послал время ко всем чертям.

ОБ (как называли его местные) славился старыми хипповыми лавочками, торгующими блестящими кристаллами и тому подобной дрянью, барами, в которых до сих пор использовали ультрафиолетовую подсветку, и магазинами подержанных пластинок, где на самом деле продавали настоящие пластинки, включая потрясающе разнообразную подборку малоизвестных регги-групп.

Только однажды жителей ОБ вывели из их вечного хиппанского отупения. Это сделала компания «Старбакс», вознамерившаяся вдруг открыть возле пляжа свои кофейни.

Тогда-то и был зарегистрирован тот знаменательный акт гражданского неповиновения, ну, или то, что под этим понимали сами жители Оушн-Бич.

— Завтра будут летать фрисби, — совершенно верно предсказал Джонни Банзай.

И действительно, вскоре состоялись и массовые фрисби-выступления, и демонстрация силы в виде марафона по игре в сокс,[34]и сидячая забастовка на Ньюпорт-авеню, которая, правда, оказалась не очень эффективной, так как кучки бездельников, восседающих на тротуаре, давно уже никого не удивляли. Так что корпоративная культура в лице «Старбакса» одержала в этой битве верх. Правда, успехом кофейни пользовались только у туристов, потому что местные их попросту игнорировали. Как и Бун.

— Я уважаю все табу местных жителей, — с улыбкой говорил он.

И как можно не уважать людей, назвавших одну из главных улиц города в честь Вольтера? Улица его имени вела прямо к пляжу, предназначенному исключительно для собак. Длинный пляж извивался рядом с водостоком и выходил к океану. Тут носились лучшие в мире четвероногие игроки в фрисби. Конечно, диск они бросать не умели, зато как ловили! В погоне за дисками псы выделывали невероятные кульбиты. На пляже встречались даже собаки-сёрфингисты. Некоторые катались в тандеме с хозяевами, а некоторые в одиночку — хозяева лишь усаживали их на доску перед приближением волны.

Все это и стало предметом беседы, которую завели конвоиры зари, возвращаясь со скучной демонстрации протеста. Утомившись, они решили посмотреть на катающихся собак.

— А ты когда-нибудь собак из воды вытаскивал? — спросил Бун Дэйва.

— Нет. Псы в основном умнее людей.

— И сцепление с водой у них лучше, — добавил Джонни. — Плюс центр тяжести ниже и четыре ноги на борде вместо двух.

— Лапы, — поправила Санни.

— А?

— Не ноги, а лапы, — повторила она.

— Точно.

— Зато они грести не умеют, — взревновал к успеху друзей человека Шестипалый. До сих пор он обладал гордым титулом «самого пальцатого сёрфера».