— Все о'кей, — кивнул тот.

Все кончено.

Через три недели на Пасифик-Бич спустился чудесный вечер.

На улице посвежело, как только начал собираться туман — словно солнце, уходя спать, задернуло занавеску.

Бун стоял перед грилем, осторожно переворачивая кусочки рыбы-желтохвостки. Ее надо готовить особенно аккуратно, на медленном огне, не то пересушится и потеряет весь сок.

За его плечом стоял, наблюдая, Джонни Банзай.

Поднеся банку «Короны» к губам, он сделал хороший глоток.

— Харрингтон страшно взбесился, что не удалось тебе за это дело что-нибудь пристегнуть, — поделился он.

Бун стал местным героем, так что с ним теперь шутки плохи. На всех радиостанциях обсуждали проведенную им операцию по спасению бедных детей. Поговаривали, что ему дадут медаль и ключ от города.

— Передай этому куску дерьма, что это ничего не меняет, — злобно прошипел Харрингтон, обращаясь к Джонни.

А и правда, не меняет, подумал Бун. Не особенно.

Анджела Харт мертва.

А Рэйн Суини, даже если и жива, все равно неизвестно где.

— В общем, — продолжал Джонни, — окружной прокурор велел Харрингтону не выпендриваться и снять все обвинения против тебя.

— Как здорово, — заметил Бун. — Может, включить это в Список Клевых Штук?

— Давай, — согласился Джонни. — На какое место поставим?

— Вечный вопрос, — покачал головой Бун.

— Может, на пятое? — предложил Шестипалый.

— Перед халявой? — ужаснулся Прибой. — Ты с ума сошел?

— Халява это очень, очень хорошо, — мудро произнес Дэйв.

— Тебе бы немножко халявы не помешало, — сказал Буну Живчик. — Я закончил сводить твои счета и должен сказать, халява тебе жизненно необходима.

— Мне скоро чек придет, — утешил его Бун. Осторожно сняв рыбу с гриля, он разложил ее по тарелкам. Затем пристроил на гриль тортильи, совсем ненадолго — чтобы подогрелись, но не сгорели.

— Ну, как идут дела? — спросил он у Петры, которая сидела на песке, пристроив на скрещенных ногах доску. Она только что закончила резать манго и красный лук, а ведь приступила к этому сложному процессу, когда солнце еще только начинало клониться за горизонт.

Бун отправился к Петре поговорить сразу после разборки с Рыжим Эдди.

— Ладно, давай я, как самая смелая, спрошу, — решилась Петра. — Мы еще когда-нибудь увидимся? Ну, вне профессиональных рамок.

— А, то есть сейчас у нас чисто профессиональные отношения? — уточнил Бун.

— Вроде да.

— Не знаю, — пожал плечами Бун. — А ты что думаешь?

— Я тоже не знаю, — ответила Петра. — То есть я не знаю, к чему это может привести. У нас ведь такие разные цели в жизни.

— Что да, то да, — кивнул Бун.

— Но, может, это не так уж и плохо? — робко предположила Петра.

Бун знал, как ему следует поступить — уйти, прямо сейчас. Они настолько разные, и у них правда совсем разные цели в жизни. Но было в этих серо-голубых глазах что-то такое, от чего так легко и просто не уйдешь. И что-то в ней самой такое…

Много чего такого.

Она умная, забавная, сильная, сексуальная, храбрая, клевая.

Она хороший человек.

И они решили не торопить события — пусть все идет так, как идет.

А Санни?

Санни уже уехала, думал Бун, глядя на закат. Какая чудная жизнь ее ждет — разные страны, разные океаны, разные волны. Весь мир у ее ног, и кто знает, окажутся ли они когда-нибудь снова на одной волне.

— Держи, — сказала Петра, передавая Буну доску. Бун сбросил нарезанные манго и лук в кастрюльку, добавил сок лайма, немножко халапеньо,[69]пучок кинзы и тщательно все перемешал.

Затем он снял с гриля тортильи, положил на каждую по куску рыбы и добавил по щедрой порции свежей манговой сальсы.

— Ребята, ужин готов! — объявил он и передал тако Петре.

— Боже мой, как вкусно! — восхитилась она.

Раздавая друзьям тако, Бун улучил секунду, чтобы полюбоваться океаном, заходящим солнцем и длинным безлюдным пляжем.

Это ведь его пляж. Его мир.

Его друзья.

Его семья.

— Как я всегда и говорил… — провозгласил Бун.

Все в этом мире вкуснее с тортильей.