– Что тут скажешь? – Я пожимаю плечами. – Можно вывести положительную корреляцию между ситуациями, когда мне поручают с тобой поговорить, и печальными для меня последствиями. Нет у меня дурной привычки приглашать на свидание третьим какой-то кошмар с лишними щупальцами, веришь? Это между прочим, – поспешно добавляю я.

– Ага. Ладно. Может, объяснишь мне тогда, что вообще происходит, мистер Шпион?

– Я не шпион! – обиженно возражаю я. – И ответ…

…находится прямо у меня под носом: меня настигает внезапное осознание.

– И? – не отступает Мо, заметив, что я вдруг замолчал.

– Парни, которые по официальной версии тебя не похищали, – морщусь, отпивая глоток кофе (я не привык к такой растворимой бурде), – и которые по официальной версии не обсуждали, как бы принести тебя в жертву. Расскажи мне все, что ты по официальной версии не рассказывала тем, кто тебя опрашивал. Всю правду, например.

– С чего ты взял, что я сказала не всю… – Она вдруг замолкает.

– С того, что ты боялась, что тебе никто не поверит. Боялась, что тебя примут за сумасшедшую. С того, что не было ни одного свидетеля, и вообще никто не хотел верить, что с тобой что-то случилось, потому что иначе им пришлось бы заполнять тучу бланков в трех экземплярах, а это было бы ужасно. С того, что ты этим уродам ничего не должна за то, что они тебе жизнь испоганили. – Я указываю рукой в сторону двери. – Я тебе верю. Я знаю, что дело нечисто. Если я смогу выяснить, в чем дело, то попробую их остановить. Этого тебе достаточно?

Мо кривится, лицо у нее при этом становится поразительно уродливым.

– Что тут скажешь?

– Много чего. Сама выбирай: если ты ничего мне не расскажешь, я не смогу разобраться в том, что происходит.

– После нашей встречи, – говорит она, отпив остывший кофе, – я пошла домой, решив, что все улажено. Что ты, или МИД, или кто-то еще устроит все так, чтобы я могла вернуться. Это ведь просто какая-то ошибка, правда? Мне выправят визу и разрешат поехать домой, и на этом проблемы закончатся.

Она снова отпивает кофе.

– Я пошла домой пешком. Мне нравилось в Санта-Крузе: там пешком можно дойти куда угодно. Можно не садиться за руль вообще, если принять, что выбраться в Сан-Франциско будет нелегкой задачей. Обдумывала проблему, которую хочу решить: как встроить мою метрику вероятностей в логику Демпстера-Шафера. В общем, я зашла в магазин, чтобы кое-что купить, и кого же я там вижу? Дэвида. То есть, мне показалось, что Дэвида. – Мо хмурится. – Я думала, что он осел где-то в восточных штатах, и видеться с ним мне не хотелось – в смысле, между нами и правда все было кончено.

– Что заставило тебя заподозрить, что это не твой бывший?

– Сначала ничего. Он просто повернулся ко мне от прилавка, улыбнулся и сказал: «Хочешь, подброшу тебя домой?» И я… ну…

– Итак, оно предложило подбросить тебя домой, – повторяю я.

– Что значит «оно»?

Я прикрываю глаза.

– Ты вляпалась в очень неприятное дерьмо. Предположим, что какой-то сукин сын хочет кого-то похитить. Нужно получить на жертву наводку, взять образцы – это не так-то просто, найти волосы или ногти в качестве образца ДНК недостаточно, но предположим, ему удалось и это. А потом он заклинает… кхм, генерирует векторное поле, ориентированное на параметры жертвы…

– Ладно-ладно, поверю на слово.

– Хорошо. Я тебе завтра пришлю ссылки на материалы об этом. Если коротко, то раньше такую штуку называли инкубом – демоническим любовником. Образ, которому жертва не будет сопротивляться, потому что не захочет сопротивляться. Это не настоящий демон, просто галлюцинация – что-то вроде сайта, сгенерированного адским ПО для работы с клиентами.

– Приманка?

– Совершенно верно. Приманка.

Я ставлю кружку с недопитым кофе на пол между ног. Мо встревоженно вздрагивает.

– Кажется, все было не так кончено, как я хотела бы думать.

– Я знаю, как это бывает, – вздыхаю я, вспоминая Мэйри.

– Ладно, – вскидывается она. – В общем, через минуту я уже сидела на заднем сидении «Линкольна», а какой-то бородатый мужик в индийском пиджаке тыкал мне в бок пистолетом. И сказал что-то вроде: «Великая честь выпала тебе, американская сучка». А я ему сказала: «Я не американка». Но он только фыркнул.

У нее дрожат руки: кофе проливается на пол.

– Он просто…

– Это не важно, что было дальше? – говорю я, чтобы отвести ее от болезненного воспоминания. Там, на материке, долго помнят обиды: какие-нибудь пуштуны до сих пор, наверное, готовятся отомстить за экспедицию лорда Эльфинстона.

– Вскоре мы выезжаем из города на трассу 1, а потом машина тормозит, и они вытаскивают меня и волокут к задней двери того дома. На водителе такая длинная мешковатая рубаха и штаны, как показывают по телевизору, чалма на голове и бородища. Они тащат меня через кухню, заталкивают в стенной шкаф с лампочкой и закрывают. Потом я слышу, как они сматывают ручки цепью. Потом приходит кто-то другой, и они разговаривают, а потом я слышу, как хлопает дверь. Тогда я вытащила мобильник и позвонила тебе.

– Ты слышала их разговор. О чем?

– Я… не слишком прислушивалась, – отвечает она и ставит чашку на пол; в ее блюдечке уже полно кофе. – По правде сказать, я боялась, что они меня изнасилуют. Очень боялась. Это ведь похищение, чего еще ждать? А когда этого не произошло, когда они стали разговаривать, мне стало даже хуже. Понимаешь? Просто сидишь и ждешь. Но у него – того, которого я не видела, – у него был низкий голос и акцент – мне показалось, что немецкий. Грубый, суровый, много шипящих. Ему приходилось по два раза повторять остальным, этим ближневосточным типам. Он им твердил: «Открывающему Пути нужна мудрость. Ему нужна информация». Кажется, один из восточных типов возражал, потому что через некоторое время послышался звук, как… – Она замолкает и сглатывает. – Как внизу. И больше я его не слышала.

– Пока не складывается… – качаю головой я, а потом поспешно добавляю: – Нет-нет, я не говорю, что ты ошиблась, просто не могу все увязать вместе. Моя проблема, не твоя.

Я допиваю кофе и морщусь, когда он врывается в желудок и укладывается там, как раскаленный слиток свинца.

– Похоже, они говорили о человеческой жертве. Это ритуал Жертвоприношения Знания. Ближневосточные типы. Инкуб. Немецкий акцент. Ты уверена, что немецкий?

– Да, – мрачно говорит Мо. – По крайней мере, мне кажется, что немецкий. Точно – среднеевропейский.

– Вот это очень странно.

Это меня отвлекает и запускает ход мысли прямиком в terra incognita, потому что в Германии нет подозреваемых в оккультной сфере; члены абверовской Розенберг-Группе и Общества Туле были «застрелены при попытке к бегству» в конце июня 1945-го. Охранники лагерей либо казнены, либо отсидели долгие сроки, их начальников из Аненербе тоже казнили: вся страна превратилась в оккультно-демилитаризованную зону. После того как ответ Третьего Рейха на Манхэттенский проект чуть не достиг цели, это оказалось практически единственное решение, которое Трумен, Сталин и Черчилль приняли единогласно – и теперешнее немецкое правительство не выказывает никакого желания снова вернуться на этот путь крови и безумия.