– Не могу тебе сказать.

– Нет, ты мне скажешь! Это, кстати, приказ. – Ну просто сама непринужденность. – Ты мне все письменно расскажешь, опишешь, что там случилось вчера ночью, и объяснишь, почему я не должна покрыть расходы из твоего оклада…

– Хэрриет.

Мы оборачиваемся. Дверь в кабинет Энглтона открыта нараспашку. Интересно, как долго он там стоит.

– У тебя нет допуска к этой информации, – говорит он. – Оставь эту тему. Это приказ.

Дверь закрывается. Секунду Хэрриет стоит неподвижно и жует воздух, будто лишилась дара речи. Эту картину я стараюсь запомнить получше, чтобы потом наслаждаться ею в грустные минуты.

– Не думай, что я все так оставлю, – шипит она и уходит, хлопнув дверью.

«ДВОЕ ПОГИБШИХ». Ага. Аненербе. Общество Туле. Инкубы. Немецкий акцент. Открывающий Пути. Дважды «ага». Я подтягиваю терминал поближе, отсюда есть доступ только к открытым источникам и информации низкого допуска, но пора заняться серьезным сбором данных. Интересно… как же дружки Юсуфа Карадави и Мухабарат связаны с последним ночным кошмаром Третьего Рейха?

На следующий день я вхожу в кабинет и вижу, что за моим столом сидит Ник, перевозбужденный, как учитель-практикант. Это беспардонное нарушение моих планов, которые преимущественно касались того, чтобы выкатить пару патчей к системе безопасности нашего сервера и вытащить из него чертежи антикварного «Мемекса» Энглтона.

– Идем! Я должен тебе кое-что показать, – говорит Ник таким тоном, что сразу понятно: выбора у меня нет.

Он ведет меня наверх по незнакомой лестнице, укрытой толстым бутылочно-зеленым ковром, а потом по коридору с темными стенами и дубовыми панелями, как будто из солидного клуба 30-х, с той только разницей, что в тех клубах не было камер наблюдения и кодовых замков на дверях.

– Что это за место? – спрашиваю я.

– Раньше тут был офис директора, – объясняет он. – Когда у нас еще был директор.

Я даже не спрашиваю, что он хотел этим сказать. Ник останавливается у крепкой дубовой двери и набирает код.

– Прошу, – произносит он, как только дверь открывается.

Внутри большой стол для совещаний, а на нем современный – по меркам Прачечной – ноутбук. На полках позади него свалена куча электроники, а также несколько толстых книг в кожаных переплетах и всякое барахло вроде серебряных карандашей, банок с заплесневелой землей и – глазам не верю – полиграф. Входя, я замечаю, что дверная коробка слишком толстая, а в комнате нет окон.

– Тут все экранировано? – уточняю я.

Ник резко кивает:

– Верно подмечено, молодец! Теперь садись.

Я сажусь. На верхней полке стоит большой стеклянный колпак, а под ним ухмыляется человеческий череп. Я ухмыляюсь ему в ответ.

– Бедный Йорик.

– Продолжай в том же духе, и однажды, может быть, и твоя голова там будет, – улыбается Ник, а потом дверь открывается. – Ага. Энди.

– Зачем вы меня сюда привели? – спрашиваю я. – Вся эта возня в духе плаща и шпаги…

Энди бросает на стол передо мной толстую папку-регистратор.

– Читай и наслаждайся, – сухо говорит он. – Однажды и тебе, возможно, придется полагаться на эти инструкции.

Я открываю папку, и первый же лист сражает меня контрольным в голову: он гласит, по сути, что меня могут арестовать даже за то, что я подумаю о том, чтобы кому-то сообщить содержание следующей страницы. Я перехожу ко второй странице и читаю абзац, который в целом гласит: «Оставь надежду, всяк сюда входящий». Так что и эту страницу я переворачиваю, и наконец моему взору открывается титульный лист: «Руководство по проведению полевых антиоккультных операций». Ниже мелким шрифтом написано: «Утверждено отделом контроля качества», еще ниже – «Соответствует стандарту контроля качества номер BS5750». Меня передергивает.

– А с каких пор мы занялись мумификацией? – уточняю я.

– Бальзамирование… – хмурится на миг Энди. – А, ты имеешь в виду контроль качества… – Он замолкает и откашливается. – Однажды такое чувство юмора доведет тебя до беды, Боб.

– Спасибо за предупреждение, – говорю я, мрачно глядя на руководство. – Дай угадаю. Мне нужно действовать, как ты говорил раньше, по инструкции. По этой инструкции, так? Почему же мне ее не выдали перед полетом в Санта-Круз?

Энди подтаскивает ко мне стул и плюхается на него.

– Потому что официально в Санта-Крузе не было полевой операции, – добродушно объясняет он. – Это была разовая акция по сбору информации из открытого источника. На операции требуется разрешение на уровне директора. А на такие акции – нет.

Я кладу папку на стол:

– Бриджет как-то с этим связана?

– Косвенно.

Со своего места у двери фыркает Ник:

– Это они задницу свою прикрывают. Это должен был быть просто разговор без всяких рисков. А это — инструкции, по которым нужно действовать, когда тебе прикажут сунуть голову в пасть льву. Ну или в задницу – и посчитать геморройные шишки.

Я оглядываюсь на него.

– Вы меня решили на операцию отправить? Премного благодарен, просто умираю от счастья.

Энди косится на Ника:

– А он начинает понимать.

– Профессора О’Брайен вы тоже собираетесь в это втравить? – уточняю я. – Это ведь ей грозит непосредственная угроза. Верно?

– В общем, – говорит Энди, переводя взгляд с меня на Ника и обратно, – ты теперь на действительной полевой службе, так что должен это руководство выучить от корки до корки и сверху донизу. Но ты прав, сейчас мы его тебе выдали из-за позавчерашних событий. Но кто еще связан с делом, я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть.

– Тут возникает осложнение, – отзываюсь я. – Не знаю, стоит ли это сейчас обсуждать, но, если я промолчу и ошибусь… в общем, как я понимаю, опасность грозит Мо, ей нужна защита. Верно? Я-то могу как-то приспособиться к тому, что на меня капают слюнями твари, у которых щупалец больше, чем мозгов, но в ее служебные обязанности это не входит, так? И за ее безопасность отвечаете вы. Если вы меня посадили учить правила боевого взаимодействия и если это имеет отношение к ней, то, когда начнется стрельба…

Энди кивает. Это плохой знак, когда твой начальник начинает кивать, прежде чем ты успеваешь договорить предложение до конца.

– Я твои опасения полностью разделяю. И да, согласен, возникают осложнения. Но не совсем те, о которых ты думаешь, – говорит он, наклоняется вперед и соединяет пальцы пирамидкой, уперев локти в стол; пирамидка кренится под опасным с архитектурной точки зрения углом. – Возможно, мы смогли бы защищать ее бесконечно долго, если упаковать ее в программу защиты свидетелей и поселить в одном из наших режимных объектов. Тут вопросов нет: если ее никто не может ни увидеть, ни найти, никто на нее не сможет и напасть – если вынести за скобки то, что они, скорее всего, смогут ее найти, поскольку получили образцы, чтобы направить на нее инкуба. Меня тревожит, что такая позиция – защитная. Мы не знаем наверняка, против чего боремся, Боб, и это плохо.