метро «Московская», часть пассажиров, в том числе он, вышли. Спустившись по эскалатору вниз, сел в подошедший поезд. Бодрый голос из динамиков сообщил: «Осторожно. Двери закрываются».

Вскоре Максим подходил к знакомому дому с эркером, у которого шоркал метлой дворник — таджик. Открыв дверь, вошел в гулкое парадное, поднялся на второй этаж. У нужной двери чаще забилось сердце, нажал пальцем кнопку звонка — тишина. Нажал еще раз, дольше, то же самое. За спиной раздался щелчок замка, обернулся.

— Вам кого, молодой человек? — приоткрыла дверь благообразного вида старуха.

— Я к Зориным.

— Они здесь больше не живут. Полгода, как съехали.

— Не знаете куда?

— Юрия Ивановича перевели к новому месту службы. Куда, не знаю.

— Спасибо, — поблагодарил Максим и быстро застучал каблуками вниз по ступеням. Выйдя из парадного, несколько раз глубоко вдохнул воздух — все было кончено. Поддернув на плече сумку, широко зашагал по улице. На Московском вокзале по воинскому требованию взял билет на «Сапсан», к вечеру был на Ленинградском.

В Москве зима была настоящей, с заснеженными платформами, инеем на деревьях и замерзшими лужами. Когда небо стало темнеть, Максим, скрипя берцами, подходил к кафе Анзора, рядом с которым торговали елками. Толкнув от себя дверь, вошел в ярко освещенный зал с гомоном голосов и волнами табачного дыма.

За стойкой распоряжалась племянница хозяина, направился туда.

— Максим! — Глаза девушки лучились неподдельной радостью.

— Здравствуй, Динара.

— Здравствуй. Очень рада тебя видеть.

— И я. А где дядя?

— Отъехал по делам. Скоро будет. Подождешь?

— Не могу. Иду к Александру Ивановичу.

— Его больше нет, — сползла с губ улыбка.

— Как нет?!

— Умер. Месяц назад похоронили.

Максима словно хватили обухом по голове, во рту пересохло.

— От чего умер? — дернул кадыком.

— Это расскажет дядя. Побудь пока у него, а я позвоню.

Максим сидел в кабинете хозяина, перед ним остывала чашка кофе. Бездумно глядел в пол. Анзор появился спустя полчаса, похромал к нему, крепко обнялись.

— Нету больше командира, — отстранившись, утер повлажневшие глаза. — Садись, давай помянем. И постучал кулаком в стенку.

Спустя минуту на пороге возник официант.

— Принеси водки и закусить, — коротко попросил Анзор.

Парень исчез, но вскоре вернулся снова, выставив с подноса на стол бутылку «Флагмана», тарелки с мясной и рыбной нарезками, зелень, хлеб и две рюмки.

— Рюмки убери, дай три стакана, — скрутил пробку хозяин.

Официант проворно и все так же молча выполнил распоряжение хозяина, ушел и прикрыл за собой дверь. А хозяин кафе наполнил все три стакана до половины, один чуть отодвинул в сторону, положив сверху ломоть хлеба. Не чокаясь, выпили, Анзор закурил.

— А теперь слушай, — пустил носом струю дыма. — Командира убили.

Максим не в силах был произнести ни слова, только подался к собеседнику всем телом, безмолвно спрашивая.

— Я не ошибся, — тяжело взглянул на него Анзор. — Точнее, забили до смерти, через десять дней скончался в больнице.

— Кто? — подался вперед Максим.

— Наш местный авторитет с дружками по кличке Кабан, под ним ходит половина Балашихи. Сейчас поднялся, живет в Москве и имеет там бизнес.

— А что органы?

— Они здесь все прикормлены братвой. И полиция, и прокуратура, и суд, — глубоко затянулся Анзор. — Через совет ветеранов-афганцев обращались в Генеральную прокуратуру. Жалобу спустили сюда, в возбуждении дела отказано.

— Что ж это за государство такое? — с болью взглянул на него Максим. И заиграл желваками. — Убью эту тварь.

— А сумеешь?

— Меня этому учили. Можешь не сомневаться.

Бывший афганец налил еще в стаканы. Выпив, помолчали, а потом сказал:

— Сделаем это вместе. Он был мне, как брат. Кстати…

Встав из-за стола, подошел к небольшому сейфу. Набрав шифр, открыл дверцу и достал оттуда папку.

— Это тебе.

Взяв в руки папку, Максим раздернул завязки, внутри были документы и ключи. Недоуменно поднял глаза.

— За день до смерти командир оформил на тебя дарственную на квартиру с машиной. Все заверено нотариально.

— У меня же есть комната?

— Такова была его воля. А теперь давай отвезу туда. Тебе нужно отдохнуть.

Максим положил ключи в карман, папку в сумку, вышли из кабинета, пройдя коротким коридором к заднему входу. Сели в стоявший рядом «фольксваген», выехали со двора. С неба сыпался густой мокрый снег, афганец включил дворники. За окнами плыли автомобили, матово светили фонари, все было призрачным и нереальным.

Остановились у подъезда дома, в котором жил Рыбаков. Максим взял сумку, вышли из машины.

— Ну, бывай, дорогой, — положил ему руку на плечо Анзор. — Завтра утром заеду.

Развернувшись, скрылся в белой пелене.

Войдя в подъезд, Максим поднялся на третий этаж, куда выходили четыре двери, открыл ключом нужную и вошел. Щелкнул выключателем в прихожей, ее залил приглушенный свет. Опустив на пол сумку, снял куртку с кепи, определив на вешалку, потом берцы. Направился в зал, где, усевшись в кресло, бездумно уставился в окно.

На следующее утро ровно в девять в дверь позвонили. Открыл. Вошел с двумя пакетами Анзор, сказал, протягивая пакеты, от которых вкусно пахло свежей едой:

— Неси на кухню. Будем завтракать.

В пакетах была жареная курица, еще горячие хачапури, хлеб с зеленью и лепешка сыра сулугуни. Накрыв стол, поели.

— А за что эти твари накатили на Александра Ивановича? — спросил Максим, налив гостю и себе чаю.

— На нас обоих, — закурил тот сигарету. — Хотели обложить данью. Раньше мы никому не платили, афганцев трогать опасались. Тем более в Москве у нас своя организация, друг друга в обиду не даем. Соответственно, мы их послали. Тогда этот самый Кабан нагрянул с несколькими своими бойцами в спортзал после окончания занятий. Я как раз был по делам в Туле.

Вернувшись на следующий день, узнал, что скорая доставила оттуда в травмпункт двух братков, а командира увезли в больницу. Черепно-мозговая травма и переломы ребер. Девять дней промучился, на десятый умер.

И что сделал полицейский следователь? — продолжал Анзор свой печальный рассказ, глубоко затянувшись. — В постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела указал: драку инициировал потерпевший. Братки, получается, только оборонялись. Записался на прием к городскому прокурору, тот сказал, что «проверка проведена объективно. Оснований для отмены постановления нет». Ну, не суки? — поднял на Найденова глаза.

— Суки, — скрежетнул тот зубами. — Мне нужен адрес этого отморозка.

— Не вопрос, — затушил в блюдце окурок ветеран. — Готовился кончить эту мразь сам.

— Есть план?

— Имеется. Хотя Кабан и живет в Москве, но каждую неделю, обычно по субботам, наезжает к нам. Выдать своим цеу и развлечься в загородном доме. Есть у него такой в Купавне. Находится в коттеджном поселке, рядом в двухстах метрах недострой. За ним лес, недалеко трасса.