— Все нормально. Просто положите меня на постель, граф, — единственное, чего я боялась, что Сэдрик меня уронит. — Только, пожалуйста, не уроните! — я понимала, что делаю графу неприятно, но мое здоровье было куда важнее, чем утерянное достоинство Сэдрика. Оставалась надеяться, что граф не зацепиться за него, когда попытается пересечь покои.

— Надеюсь, такой досадный инцидент не помешает нашей близости, — огорошил меня граф, и пока я испуганно хлопала глазами, Сэдрик положил меня на постель. И похоже, он собирался прилечь рядом. По крайней мере, Сэдрик стянул с себя рубаху и схватился за ремень. А я просто наблюдала за графом и дрожала с такой силой, что принялся подрагивать балдахин. Сама не понимала, что именно на меня так действовало — мокрое платье, которая я уже ненавидела всей душой, или то, что со мной в одной комнате находится Сэдрик. Наглый, полуголый. Он был готов к тому, что я пообещала ему сама, когда решила спасти от графского гнева наивного Лео. — Иди же ко мне, мой нежный цветок.

Мне стыдно признаться, но в этот момент я действительно хотела стать его нежным цветком. Чтобы Сэдрик бережно прикасался к моим лепесткам, гладил руками листочки, наслаждался ароматом, который был предназначен лишь для одного — для самого нежного и благородного. Но страх перед властными мужчинами не позволял мне раскрыться. Ну а еще мне не нравилось, что у меня нет выбора. Впрочем, как всегда.

— Я буду осторожен, — прошептал Сэдрик, а мне показалось, что он прокричал эту фразу. Она продолжала звучать в моей голове после того, как Сэдрик замолчал и прикоснулся к взмокшей одежде, старательно нагретой теплом моего тела. — Ты не пожалеешь… моя девочка, — о-о, я и не думала, что графы так говорят. «Моя девочка». Да, сейчас я была не против стать его девочкой, и возможно бы стала ею, если бы не глупая, не вовремя проснувшаяся гордость.

Сэдрик прикоснулся губами к моему телу. Прикосновение получилось волнующим, нежным. Граф, как будто, игрался со мной. Щекотал своим дыханием кожу, вызывая на глазах слезы от тягостного предвкушения. Но я боялась представить, какой он. Боялась разочароваться. Только страшнее было то, что мне могло все понравиться — его внимание и прикосновения, поцелуи… Я даже не представляла, что может случиться, если Сэдрик после близости меня предаст. Он ведь мог отправить меня домой или вышвырнуть из королевства, если у нас не получится наследник. Я так сильно нервничала, что растеряла желание, поэтому Сэдрику пришлось собирать его по крупицам. Он собирал желание губами, не решаясь задействовать пальцы.

— Нет, нет, нет, — шептала я, как в бреду, не желая на самом деле, чтобы граф останавливался. Мне бы прекратить и умолкнуть, но тело просто не слушалось, а мысли рассыпались по шелковым простыням. Все что я могла — говорить «нет» и закусывать губу в те моменты, когда Сэдрик дышал на мою шею, ключицы, целовал обнаженные плечи.

— Тебе ведь нравится? — я не видела лица Сэдрика, но по голосу понимала, что он улыбается. — Быть рядом со мной приятней, чем коротать время со слугой, разве я не прав? — в груди возникла ощутимая тяжесть. И появилась она не потому, что граф навалился на меня всем телом — мне просто стало обидно за Лео… и за себя. Павлиний хвост Сэдрика стал блекнуть, и я поняла, что надо мной навис индюк. — Что-то не так? — опомнился граф, но было слишком поздно — я больше не ощущала приятного трепета, который сводил меня с ума, подталкивая к чему-то интимному, волнующему, обжигающему.

— Все так, — бодро начала я, — кроме того, что мне неприятны ваши прикосновения, — что ж, я это сделала, и обратного пути нет. Я даже прикрыла глаза, сама не знаю, зачем. Скорее всего, мне было страшно, что Сэдрик меня ударит.

— Ох, вы дрожите, дорогая Алисия, — я не верила своим ушам. Неужели граф не расслышал? — И мне кажется, что вы дрожите не потому, что вам неприятно, — о, мне уже не терпелось выслушать версию графа. — Возможно, все как раз наоборот, — Сэдрик сильнее прижал меня к себе. Так, что я невольно скривилась, ощутив, как защемило в груди. Боже, мне действительно хотелось близости с этим павлином. Что за черт? Не может быть… — Не так ли, моя нежная и дикая роза?

Вот зря граф Сэдрик назвал меня розой. Зря. Да, я была той немногочисленной «счастливицей», у которой аллергия на эти цветы. Вспомнила, как Егор злился, когда я выносила букеты в коридор, чтобы хоть немного отдышаться. Я и сама на себя злилась — мне так нравился их нежный аромат, но он шел лишь в комплекте с хлюпающим носом и красными глазами. А еще с ужасным зудом. Он мне порой снится в страшных снах. До сих пор.

Погрузившись в воспоминания, я совершенно забыла, где я сейчас нахожусь, и что от меня ждут чего-то приятного вместо кривляний. Мне страшно представить, какие эмоции возникали на моем лице. Но судя по тому, что Сэдрик ослабил хватку, и я плюхнулась спиной на постель, эмоции получились весьма красноречивыми. Ну а что? Граф бы непременно меня понял, если бы хоть раз такое испытал. Но похоже, что Сэдрик все-таки успел записать мои гримасы на свой счет.

Я пару секунд лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к тому, что творится вокруг. Шуршала одежда, снова щелкала пряжка ремня. Кто-то обиженно сопел и чертыхался. Ох, мне даже стало немного неловко, что я обидела Сэдрика, когда он обнажил передо мной… ну да, не душу… но хоть что-то же он обнажил, а я…

— Сэдрик? Я не хотела…

— Нет! Ничего не говори. С меня довольно, — надо же, какие мы нежные. Хотя бы не перешел на «вы» — и это уже прогресс. — Если ты хотела меня унизить, то у тебя получилась, Алисия, — м-да, как будто я хотела его унижать. Разве что чуточку… — Если я стану тебе не так противен, то ты знаешь, где меня найти, — Сэдрик застыл столбом посередине комнаты и не двигался. И только после этого я поняла, что граф не собирается уходить — он выгоняет меня. Никогда я не чувствовала себя так скверно, если не считать тот день, когда Егор пытался меня продать. Но даже тогда я знала, что кому-то нужна, пусть и чужому мужчине, а не собственному мужу. — Но я подумаю, стоит ли тебя принять, — граф закусил губу, от чего он стал похож на обиженного мальчишку. Подумает он! Сколько важности! — Алисия? — прозвучало вопросительно. Мне показалось, что граф передумал. По телу разливалось тепло. — Будьте так добры вернуть платье Элизабет.

Что?! Да он же просто издевается! Разочарование было настолько сильным, что избавиться от платья матушки Сэдрика стало делом принципа. Кроме того, я хотела, чтобы граф увидел то, что ему сегодня не достанется. А возможно, что не достанется НИКОГДА! Вот так. И что вообще значит — «возможно»? Конечно, не достанется! Я отвернулась спиной к Седрику и сняла это дурацкое платье. Хорошо, что на мне надеты трусики… Но поскольку лифчика под платьем не было, то я пыталась отдать наряд графу, приблизившись к нему бочком и закрывая прелести одной рукой. Оставалось лишь верить, что в коридорах мне никто не встретится. А если и суждено столкнуться с кем-то, пусть это будет Лео. Точно! Так даже лучше. Кому-то будет полезно понервничать… И я сейчас не о Лео.

Не дождавшись, когда Сэдрик заберет у меня платье, я прошествовала мимо него и оставила наряд на помятой постели, а затем, словно краб, то есть, тоже бочком, вернулась к двери. Хм, не знаю, что случилось, но я неожиданно почувствовала разочарование. Сэдрик просто стоял и смотрел. Нет, он смотрел не на меня — а на ноги. Свои. Я не спорю, что ноги у него тоже были ничего, но не настолько, чтобы предпочесть их вместо меня.