Велисарий почесал подбородок.

— Это оставляет нам достаточно времени. У солдат в последние дни было много практики в этом деле. Проверь…

— Чтобы и кавалерия потрудилась, — закончил Маврикий за полководца. — Проверь, чтобы артиллерия заняла правильные позиции. Проверь, чтобы еда была готова для ливанской армии, когда она подойдет. И кроме всего прочего, проверь, чтобы гора внезапно не обвалилась.

Велисарий улыбнулся шутке.

— Поезжай. Тебе долго добираться до нашей армии. Но сегодня светит яркая луна.

Маврикий воздержался от ответа.

Когда Велисарий вернулся в шатер и лег, оказалось, что ему трудно заснуть. На самом деле он разделял беспокойство Маврикия. Он слишком многое поставил на карту. Но другого выбора не видел.

Полководец сжал в кулаке мешочек, в котором лежал камень. Сразу же возникла не совсем четко различимая мысль.

Опасность.

Он сел, уставившись на мешочек. Мгновение спустя открыл мешочек и положил камень на ладонь.

Мысль повторилась, на этот раз она «прозвучала» сильнее.

Опасность.

—Значит, вчера это был ты, — прошептал он.

Опасность.

—Я знаю об этом! Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю! Кто ты?

Грани задрожали и изменили форму, рассыпались и соединились, и все это произошло за какую-то микросекунду. Но цель не исчезала. Даже не дрожала. В сильнейшем напряжении грани ковали мысль, которая проникнет сквозь барьер. Но цель была слишком уверена в себе, пыталась сделать слишком многое. Сложная и хрупкая мысль разбилась на кусочки при первом контакте с чужим разумом. Остались лишь ее частички, трансмутированные в образ.

Металлическая птица. Из серебра, украшенного чеканкой, и эмали, украшенной золотом, с вкраплениями драгоценных камней. Сидит на крашеном железном дереве — прекрасной работе кузнеца. Одна из лучших поделок, когда-либо выполненных для украшения дворца императора Юстиниана.

— Но тебя-то делали не греческих золотых дел мастера, — пробормотал Велисарий. — Почему ты здесь? Что тебе от меня нужно? И откуда ты появился?

Цель вздыбилась, подобно волне.

Будущее.

Велисарий в отчаянии резко выдохнул.

— Я знаю будущее! — воскликнул он. — Ты мне его показал. Но поменять-то его можно? И ты сам-то откуда взялся?

Отчаяние оказалось гораздо сильнее, чем надежда, предшествовавшая ему. Сама цель почти распалась на куски — на мгновение. Но снова окрепла, безжалостно целеустремленная. Из движения граней был получен урок. Терпение, терпение. Концепции, кроме самых примитивных, пока не могли перейти границу. Мешал барьер в чужом разуме. Надо попробовать опять.

Будущее.

Глаза полководца расширились.

Да! Да! Снова! Грани застыли, теперь безжалостные в своей собственной целеустремленности.

Будущее. Будущее. Будущее.

—Дева Мария, Матерь Божия!

Велисарий встал и медленно прошелся по шатру. Он крепко сжимал камень в кулаке, словно пытаясь выжать из него мысли, как можно выжать воду из губки.

— Еще, — приказал он. — Будущее должно быть удивительным местом. Но что ты хочешь от прошлого? Что мы можем предложить?

Снова металлическая птица. Из серебра, украшенного чеканкой, и эмали, украшенной золотой, с вкраплениями драгоценных камней. Сидит на железном дереве, выкрашенном краской. Но теперь изображение резче, четче. Да, она здорово походила на одно из великолепных изделий, выполненных для дворца императора Юстиниана, но оказалась значительно более тонкой работы и более хитрой конструкции.

— Тебя сделали люди! — спросил он. — Люди будущего?

— Да.

— Повторяю вопрос: что ты хочешь!

Цель колебалась. Микросекунду. Затем поняла: задача все еще находится далеко за пределами ее возможностей. Терпение, терпение. Туда, куда не в состоянии проникнуть мысль, может видение.

Снова раскат грома. Снова: дерево треснуло, рухнуло, все, что было вокруг, скрыто под черной волной. Снова: кристаллы, разбросанные по голой пустыне, кричат от отчаяния. Снова: на пустом, лишенном солнца небе начинают формироваться гигантские лица. Холодные лица. Безжалостные лица. Человеческие, но без обычного человеческого тепла.

Полководец нахмурился. Почти…

— Ты говоришь, что опасность для тебя представляем мы? В будущем? И что ты пришел в прошлое за помощью? Но это сумасшествие!

Грани задрожали и повернулись, почти в отчаянии. Теперь они требовали и направляли требование на цель. Но цель хорошо выучила урок. Мысли все еще слишком сложные, чтобы перейти границу. Она повелительно отправила грани назад: терпение, терпение.

Снова гигантские лица. Человеческие лица. Ужасные. Покрытые чешуйками, как у дракона.

— Дева Мария, Матерь Божия, — прошептал он. — Это правда.

Эмоция вылетела из камня подобно взрыву. Подобно крику ребенка — не ярости, а глубокой, очень глубокой обиды из-за предательства родителей. Чистая мысль с силой прорвалась сквозь барьер.

Ты обещал.

Да, подумал Велисарий, это жалобный плач ребенка, у которого что-то отняли, но идущий от магического кристалла.

Полководец взвесил камень на руке. Как и раньше, Велисария поразила полная невесомость камня. Тем не менее он каким-то образом не уплывал прочь, а оставался на ладони. Подобно доверчивому ребенку.

— Я не понимаю тебя, — прошептал Велисарий. — Пока не понимаю. Но… если тебя на самом деле предали, я сделаю для тебя все, что смогу.

От этой мысли у него на лице появилась улыбка, правда, очень грустная.

— Только я не знаю, что могу сделать. Почему ты считаешь, что я в состоянии помочь?

Внезапно от камня поступила тепловая волна. На глаза Велисария чуть не навернулись слезы. Он вспомнил один важный для себя момент: несколько недель назад Фотий наконец его принял. Вначале мальчик капризничал и упрямился, не понимая, кто этот неизвестный ранее, странный огромный дядька, называющий себя его отцом. Но прошло время, и однажды вечером мальчик заснул перед очагом. Почувствовав сонливость, он забрался на колени к Велисарию, положил маленькую головку ему на плечо. Доверил себя отцу, чтобы тот согревал и охранял его ночью.

Велисарий какое-то время молчал, размышляя. Он знал: что-то пошло не так, произошло нечто ужасное — в будущем, которого он не мог представить. Опасность. Опасность. Опасность.

Он понял, что камень очень устал, и решил прекратить допрос. Медленно, но общение становилось легче. Терпение, терпение. У него и так достаточно опасностей в настоящем, с которыми в любом случае приходится сталкиваться.