– Отдыхайте, – сказала она. – Лежите неподвижно. Мы принесли вас сюда, чтобы капитан не увидела вас беспомощным.

– Хорошо, – сказал он, вглядываясь в свечение над головой. – Вы поступили мудро.

– Благоразумно.

– Ладно, пусть будет благоразумно. – Он начал припоминать: – Как Хэм?

– С ним все в порядке.

– Рука не сломана? Мне за него было страшно.

– Нет. Только ушиб. Кости у него как у лошади.

Джайлс вздохнул с облегчением.

– Эстевен?..

– Сломано два ребра. Пришлось связать его на два дня, пока у него была ломка из-за отсутствия наркотика. – Мара подошла к изголовью его койки и протянула маленький пластиковый пакетик с несколькими столовыми ложками серого порошка. – Вот весь его оставшийся запас. Мы подумали, вы предпочтете, чтобы это хранилось у вас.

Он взял пакетик, сам удивившись тому, каких усилий это от него потребовало, и спрятал остатки наркотика в нагрудный карман своего комбинезона.

– Так вам пришлось связать его? И как он сейчас?

– Ведет себя спокойно. Даже слишком. Приходится за ним постоянно следить. Несколько раз он пытался покончить с собой. Бисет говорит, что наркоманы часто впадают в подобную депрессию во время ломки, когда боли уже прекратились. Она не раз наблюдала подобное, когда полиция арестовывала наркоманов, и тем приходилось вынужденно бросать свою отраву. Депрессия может длиться неделями. Она также сказала, что нам всем будет лучше, если он действительно покончит с собой.

– Бедняга парень, – сказал Джайлс.

– Он не парень и вовсе не бедняга, – сказала Мара. – Он очень несчастный, может быть, психически больной взрослый человек, который пристрастился к наркотикам и чуть не убил нас всех.

Он озадаченно уставился на нее.

– Может, я неправильно выразился, но я не понимаю…

– Да, – сказала она. – В том-то и беда. Вы не понимаете!

Мара повернулась и ушла. Ему захотелось подняться и пойти за ней, чтобы заставить объясниться. Но при первой же попытке сесть закружилась голова. Он откинулся на спину, ненавидя свое бессилие, однако поделать ничего не мог.

Потом он заснул. Когда же проснулся, для остальных, похоже, наступил период сна. Звуковой аппарат воспроизводил что-то совсем тихо, но голосов слышно не было. Джайлс чувствовал себя гораздо лучше, и в голове прояснилось.

Он огляделся. Кроме него, в кормовой секции спасательной шлюпки никого не было. Все выглядело таким же, как прежде. Даже сломанная ручка пресса приварена на место. Интересно, с помощью чего? Ди и Фрэнко отсутствовали – должно быть, перебрались в другую секцию. Мысль о том, что они, наверное, перебрались туда из уважения к нему, была трогательно приятной. Любопытно. Прежде, до этой миссии, ему казалось само собой разумеющимся, что любой трудяга всегда готов убраться с того места, которое ему понадобилось.

Пол Окэ был прав – он вообще не понимал трудяг. По крайней мере, не понимал их так хорошо, как сейчас, прожив лишь с несколькими из них в этом тесном помещении пятнадцать дней. Но при этом Мара закончила разговор тем, что он, мол, их не понимает, и, без сомнения, – он криво усмехнулся самому себе, – это тоже правда.

Но понимает он или нет – к делу это сейчас не относится. Наверное, он вел себя глупо, рискуя своей миссией и жизнью, пытаясь спасти Эстевена от капитана. Но зато теперь знает о себе достаточно, чтобы понимать, что в некоторых случаях обречен на подобную глупость. Странно…

Маре не понравилось, что он называл Эстевена парнем. Он произнес это слово не задумываясь, как любой магнат в подобной ситуации. Но, конечно, Мара права: Эстевен – не парень, хотя магнаты привыкли считать трудяг простыми, подобными детям личностями, ограниченными в силу своего происхождения и воспитания.

Занятно, но сейчас ему показалось, что все в точности наоборот. Трудяги на борту шлюпки были кем угодно, но только не примитивными, не вполне взрослыми людьми. На самом деле, возможно, за исключением Ди и Хэма – а если подумать, то и не исключая их, – они были не просто взрослыми, но матерыми взрослыми, изуродованными и искалеченными той жизнью, которую вели, до такой степени, что некоторые черты характера стали неразличимы.

Сам же он, напротив… скорее, именно он не вполне взрослый. Личный же набор черт характера и реакций Джайлса был заранее готовым набором доспехов, надетым им в столь юном возрасте, что он еще не имел никаких суждений, чтобы его оценить. С тех пор он бездумно продолжал носить его. И только после этой миссии, отлета с Земли, горящего космического лайнера, спасательной шлюпки с горсткой выживших после гибели звездолета трудяг, он начал ко многому относиться по-другому и меняться под своей броней. То, что он пережил, и те перемены, которые в нем произошли, – все это обескураживало, и он перестал понимать, что правильно, а что неправильно в том, что прежде всегда воспринимал как само собой разумеющееся.

Теперь он ощущал себя потерявшимся и слабым. В нем была какая-то странная неудовлетворенность, разобраться в которой не удавалось. Будто ему чего-то не хватало… чего-то необходимого. На какое-то короткое время он успокоил себя тем, что, наверное, это просто физическое недомогание, естественное последствие контузии от удара по голове. Но нет, не очень похоже…

Он решил не думать сейчас об этом. Были вопросы и поважнее. Если он находился без сознания целых пять дней, то теперь оставались лишь часы до того момента, когда спасательная шлюпка покинет тот участок своего пути, на котором, если отказаться от курса на Белбен, то можно гораздо быстрее долететь до 20В-40. Настал тот момент, когда капитан должна без промедления внести такие изменения, и сейчас Джайлс впервые считал, что нашел способ убедить ее это сделать.

Сейчас самое подходящее время поговорить с капитаном – пока все остальные спят.

С некоторой осторожностью, почти ожидая, что любое резкое движение вызовет головокружение, какое было ранее при попытке сесть, Джайлс сначала уселся на краю кровати, а затем медленно поднялся на ноги. Но с головой все было в порядке. Он ощущал лишь какую-то хрупкость, словно выше плеч был сделан из стекла и мог от сильной встряски разлететься на осколки, но в остальном чувствовал себя совершенно обычно.

Медленно и осторожно Джайлс прошел между панелями и двинулся к носовой части корабля. По пути он внимательно осматривал лозу жизнеобеспечения. Мертвых листьев теперь стало много, и лишь изредка попадались ягоды без пятен, при том, что созревало гораздо меньше ягод, чем раньше. Добравшись до передней секции, где стояла его собственная койка, он увидел резервуар, в который собирали сок из ягод лозы. Теперь он оказался приварен в другом месте – прямо посреди перегородки, закрывающей капитана и пульт управления, на обращенной к людям стороне. Только сама альбенаретка могла это сделать. Джайлс даже не подозревал, что на борту есть инструменты, с помощью которых можно снять этот бак и приварить в новом положении.