Витька глянул на Макса, вытащил из-за ремня монтировку и двинул наверх. Макс помог бабке подняться, подал палку. Старуха уже уверенно держалась на ногах, Настя взяла ее под руку.

– Пойдемте, баба Надя, я помогу. – И повела старуху наверх.

– Поживу еще, – бормотала старуха, кое-как переставляя ноги, – поживу, с вами вместе.

«Само собой». Макс дождался, когда Настя и бабка доберутся до квартиры, пнул к Анькиной двери огрызок конфеты и тоже пошел на крышу. Хотелось воздуха, простора и тишины и посидеть немного под открытым небом, и плевать хоть дождь там, или снег, или торнадо, лишь бы не в каменный мешок своей квартиры.

На крыше было хорошо, пахло ветром, волей, речной водой и нагретым за день железом. На первый взгляд было пусто, только у самого основания трубы мигал крохотный багровый огонек. Макс направился туда, огонек мигнул, запахло потянуло табачным дымом.

– Не курить на посту.

Витька мигом затушил окурок о крышу, поднялся на ноги.

– Слушаюсь, товарищ командующий. Да я аккуратно, меня им отсюда не видно.

Тут в глаза ударил мощный луч прожектора, Витька грохнулся обратно за трубу, Макс пригнулся и отбежал в тень. Полоса света скользила по крыше, выхватила ножки кресла и часть трубы, проползла до края и исчезла. Витька высунулся из укрытия, пробежал на цыпочках к креслу, схватил его и уволок в надежное место. Макс рассматривал стройку: ничего нового, не считая мощного прожектора, коего вчера еще не было, и это осложняет дело.

– Чего притащился? – выдал из темноты Витька. – Рано еще. И вообще отойди, я тебя боюсь, ты покойников воскрешать умеешь.

Он так и обтирал спиной трубу, Макс присел на подлокотник кресла. Подумал, что неплохо бы в самом деле истребить нафиг «зеленку», в смысле, растительность по периметру дома. Представил, как это будет, картину довершил залитый соляркой пруд неподалеку, и получилось апокалиптическое бог знает что. По крыше снова скользнул луч прожектора, Витька аж дышать перестал.

– У нее глюкоза в крови резко снизилась, и кома началась. Хорошо, что сознание не потеряла, иначе все. Сладкое в этот момент надо дать, конфету или сироп, – Макс поджал ноги, и луч прополз мимо, – и сахар в крови восстановится. Еще бы неплохо инсулин внутривенно, но «скорая» на нас забила, как я понял.

– Ага, – подтвердил Витька, – забила. На трупы приедут, живые мы им не нужны. А ты на врача, что ли, учился?

– Не, служил срочную, потом контракт на три года. Нас в школу выживания отправили, я прошел и даже диплом получил.

– Теоретик…

На ярко освещенной стройке вдруг разом погасли все огни, осталось только освещение в центре, где уже вырос каркас поганого ТЦ, напоминавший конструкцию из обгоревших спичек. Прошмыгнуло мимо несколько человек, проехал самосвал, и все стихло. На крыше раздались шаги, Витька отклеился от трубы, негромко звякнула монтировка. Макс вскочил, вгляделся в темноту.

К ним шла Настя, она выбралась из чердачного окна, огляделась и теперь осторожно шла к трубе, перед каждым шагом пробовала крепость железа перед собой, точно на болоте. Подошла, вся пропахшая дымом и гарью, в той же футболке и джинсах, выше локтя под рукав футболки тянулась длинная свежая ссадина.

– Чего там? – Витька аж в струнку вытянулся. – Бабка наша как? Курва эта не вылазила? Надо было ее прибить и на бандюков ахромкинских списать, поздно я сообразил.

– Затаилась, – Настя потрогала трубу, точно погладила кирпич, – а бабуля наша спит, лекарство выпила и заснула. Я с вами посижу, а то дома тошно и страшно. Вдруг Анька выскочит, я с ней не справлюсь.

Макс подвинул кресло, Настя села, обхватила подлокотники. Витька отошел в сторонку, потом утопал куда-то в темноту, судя по звукам, на другую сторону крыши. Настя отмахнулась от комаров, повертелась, потом накинула на плечи Витькин бушлат и прижалась затылком к трубе.

– Тут раньше печка была, говорят, весь дом грела. Трубы в стенах были специальные, для горячего воздуха. Потом их сломали, обычное отопление сделали. Ты трещину видел, вон там? – Настя повернулась к Максу. Настя показывала в сторону расколотой торцевой стены.

– Видел.

Из темноты показался Витька, выплыл черной тенью, остановился неподалеку.

– Если вы остаетесь, то я спать, – заявил он.

– Давай, я разбужу.

Витька утопал, Макс присел на основание трубы шириной в полтора кирпича, поднял голову. Снова собирались тучи, звезды пропали, над домом пролетела огромная птица с длинными лапами и пропала в поднимавшемся от реки тумане.

– Может, правда продать? – Настя звонко шлепнула себя по щеке. – Я прикинула: на первый взнос мне хватит. Куплю нормальное жилье…

– И будешь двадцать лет на банк вкалывать, – оборвал ее Макс. Хотел добавить, что поздно продавать, что предложение после «молотова» уже не актуально, но смолчал.

– Буду, – согласилась Настя, – а что делать. Все равно у нас шансов тут нет. Или есть?

Макс почувствовал на себе ее взгляд, повернулся. Настя пряталась от комаров и ночного холодка под бушлат и смотрела на Макса так, будто тот знал точный ответ. Не дождалась, отвела взгляд, уставилась в небо.

– Ладно, не буду продавать. Подожду, пока разбогатею, и куплю себе квартиру с видом на Кремль. Не в кредит, а за наличку.

Макс фыркнул.

– Долго ждать придется. Не доживешь.

– Ну почему же. Если с каждой зарплаты откладывать половину и есть только быстрорастворимые макароны, то к пенсии я накоплю на комнату в сталинской высотке. – По голосу было слышно, что Настя улыбается.

– Не, это не считается. – Глупый разговор помогал отвлечься, и Макс подхватил тему. – Разбогатеть – значит, получить все и сразу. Купить все, что ты хочешь, в один день. Тебе нужна квартира, ты ее купила и живешь в центре Москвы напротив Кремля, а денег еще полно, ты миллионерша. На работу можно не ходить, убирает-готовит домработница, а ты что делать будешь?

– Электрички под откос пускать.

– Чего? – Макс решил, что ослышался. – Какие электрички, зачем?

– Ненавижу их, – Настя смотрела перед собой в одну точку и вцепилась обеими руками в подлокотники кресла, – пять лет в них, считай, живу, уже столько намотала, что земной шар можно несколько раз обогнуть. Разбогатею и буду их взрывать. У богатых свои причуды, верно? – Макс снова чувствовал на себе жесткий и серьезный взгляд, и уже не казалось, что Настя шутит. За лесополосой загудела ненавистная «собака», Настя зажала уши.

– Помнишь, пару лет назад в новостях показывали, как богатые люди на дороге развлекались, водителей и пассажиров убивали. Я ничем не хуже, только денег у меня нет. А так бы и миллионов своих не пожалела, честное слово!

– Почему в Заборске не работаешь?

Понятно, что Настя уже на пределе от усталости, попробуйте пять дней в неделю вставать с рассветом, а ложиться в половине двенадцатого ночи. Он и сам бы в таком режиме долго не протянул, а тут пять лет.