полезными членами общества.

И тогда правительство решило, что все пошло не по плану.

Проект «Виртиссимо» разрабатывали для контроля за рождаемостью, а не для увеличения смертности. Очень быстро был издан закон, запрещающий использовать контактный вирт для всякого рода развлечений, и для обучения в том числе.

В школах детям преподавали живые учителя. Только иногда – например, уезжая на какую-нибудь важную конференцию – преподаватель мог заменить себя уплотненной голограммой или, если хотел сэкономить, вести урок по скайпу (хотя на это могли пожаловаться родители). Изучать все предметы при помощи «Виртиссимо» – мало того что непозволительная роскошь (Лейн даже представить не мог, чего стоило написать все необходимые программы для каждого дня и каждого предмета), так еще и противозаконно.

Возможно, поэтому спустя год проект закрыли, а воспитанников отправили назад в те интернаты, откуда они приехали.

Но этот год был потрясающим.

Можно было запрашивать любые игры, любые книги, любые развлечения, и воспитатели без возражений конспектировали пожелания и очень оперативно их выполняли.

Дисциплина была весьма условная. Преподаватели не придирались и ставили высокие оценки за, скажем прямо, посредственные знания. Мальчишки и девчонки подобрались вполне дружелюбные, и даже Тринни почти никогда никого не задирала. Скорее всего потому, что была слишком увлечена учебой. Еще бы, в «Виртиссимо» со спецэффектами на географии можно оказаться на Эвересте, а на биологии – погладить лемура или панду!

Только лишь одна девчонка была объектом ее повышенного внимания – белокурая большеглазая ровесница Лейна. Как же ее звали? Нет, он сейчас не вспомнит.

Странно, потому что с ней он общался, пожалуй, гораздо больше, чем с другими. Они вместе учились, вместе делали уроки и даже вместе ходили гулять, пока Тринни пропадала на своих виртуальных занятиях.

Той симпатичной девочке перепадало больше всего. Тринни наматывала ее длинные волосы на крепления спинки стула, пока та сидела,  а потом просила кого-нибудь из мальчишек ее позвать. Девочка поворачивалась или вставала – и слезы брызгали из глаз. Воровала ее планшет и рассылала от ее имени любовные записки самым непопулярным мальчикам. Подбрасывала невесть где отловленных насекомых то в тарелку за обедом, то в кровать…

Да всего и не вспомнишь – фантазия Тринни била ключом.

– Зачем ты это делаешь? – пытался увещевать Лейн.

– Она гадина и задавака. Так ей и надо, – презрительно фыркала Тринни.

– Она нормальная девчонка. Не понимаю, почему ты к ней привязалась?

Тринни молча выслушивала его, а на следующий день наливала прозрачный клей на стул «нормальной девчонке».

Лейн замер. Следующее воспоминание заставило его остановиться посреди комнаты.

Эпизод 45

– Лейн, бежим скорее в душевую. Там такое!

Вихрастый мальчишка жил с ним в одной комнате и учился классом или двумя младше. Что такое может быть в душевой? Лейн неохотно отложил планшет и поплелся следом за ним.

– Вот смотри.

«Таким» оказалось окошко. Небольшое окошко под самым потолком, замаскированное под цвет стены. Что нужно было сделать, чтобы его заметить, Лейн даже не представлял. Вело оно в душевую девчонок, и несколько воспитанников, поставив один стул на другой, по очереди взбирались наверх и жадно к нему прилипали.

Шум воды заглушал их сдерживаемое хихикание.

– Идиоты, – фыркнул Лейн и ушел в свою комнату.

Какой интерес подглядывать за обычными девчонками, пусть и голыми? Да еще лезть ради этого под потолок, рискуя сломать шею? В «Виртиссимо» можно с комфортом рассмотреть в подробностях кого угодно, вплоть до знаменитых моделей. Детский сад!

Он быстро выбросил это из головы, но через несколько дней, когда поздно вечером зашел в душ, услышал шум воды за стенкой. Лейн оглянулся по сторонам:  вроде никого, он здесь один.

Быстро поставил стулья один на другой и взлетел под потолок.

Картина, которую он увидел и потом еще много раз вспоминал,  затмевала собой все, что было в чипах, ориентированных на подростков. Струи воды стекали по длинным светлым волосам, и между мокрыми прядями на белой нежной коже темнели три родинки. Три родинки в том самом месте, где заканчивалась спина и начиналась уже по-девичьи округлившаяся попа.

Эпизод 46

В первую очередь предупредить Тринни! Лейн уже собирался набрать ее номер, но рука замерла над панелью: интересно, как он будет ей это объяснять.

Ну, допустим, скажет: твоя лучшая подруга и соседка по комнате – та самая девчонка, которую ты доставала в экспериментальном интернате.

Что ответит Тринни? Правильно! С чего ты взял?

А он: да все просто – у них одинаковые родинки возле копчика.

А теперь внимание, вопрос: и как, черт возьми, Лейн, ты эти родинки обнаружил? Что на интернатской девочке, что на Ае?

Занавес.

Признаваться Тринни в том, что подглядывал за девчонками в душе и переспал с ее подругой, Лейну не хотелось. Он несколько минут покрутил в голове, как можно этого избежать. Получалось, что никак. Тринни и без того уже не слишком ему доверяет. Еще немного недомолвок и полуправды – перестанет доверять совсем.

Придется сказать как есть. Выбора не было: слишком уж в тугой узел завязалось то, что происходило тогда, и то, что происходит сейчас.

Он вдохнул, выдохнул и, словно прыгая с вышки в бассейн, нажал на кнопку вызова.

«Я сейчас не могу подойти, но если вы оставите сообщение, я обязательно его услышу когда-нибудь».

Плохо, очень плохо.

Лейн быстро собрался и направился к Тринни домой.

Сегодня выходной. Может, она спит до полудня, отключив все, что издает звуки… Очень хотелось на это надеяться.  Минут через десять он был уже возле ее подъезда, через двенадцать звонил в дверь. Открыла Ая. Лейн отшатнулся: вот уж кого он сейчас не хотел видеть.

– Ты разве не на раскопках? – вырвалось невольно.

– Вернулась час назад. Быстро все закончили, особого интереса то, что там нашли, для науки не представляет, – весело доложила Ая. И осеклась, прищурив глаза: – А кого ты надеялся здесь встретить, раз думал, что я на раскопках?

– Уж точно не ту симпатичную девочку, с которой мы с Тринни были в одном интернате, – усмехнулся Лейн. – Может быть, объяснишь?

Ая не смутилась. Не испугалась. Не выглядела разоблаченной. И не похоже было, что планирует врать и выкручиваться. Она отступила, пропуская его в квартиру.

Лейн замешкался. Заходить внутрь его что-то не тянуло. Мимолетный внутренний протест, словно предчувствие.

– Ты хочешь, чтобы я объясняла всему подъезду? – спокойно спросила она.

Он не хотел. Не хотел стоять в подъезде. Он хотел быть рядом, сжимать ее в руках, такую мягкую, такую податливую. Не выпускать. Поселиться вдвоем в каком-нибудь