– Я все понимаю, начинайте.

– Ну хорошо, – собралась та с духом:

Как это мучительно и больно…

Близок уж финал знакомый пьесы:

Спрятавшись от всех, заледенеет

Сердце заколдованной Принцессы.

Только лишь душа ее согрелась,

Только лишь растаяли сомненья –

Зимние укутали метели

В плащ из белоснежного забвенья.

…Осень наигралась и украла,

Все, что так нежданно подарила.

И сказать «спасибо» не успела…

И застыла… И опять застыла…

– Ой, как здорово! – восторженно отреагировала Нина Георгиевна. – А еще? Читайте, читайте!

Зеркальный блеск… Разбитое стекло…

Пронзающая режущая рана:

Коснулась – и мгновенно запекло.

Но нет всей правды – нету и обмана.

Застрявший лифт, две цифры на листке –

Тускнеющее призрачное счастье.

И падает еще одно стекло –

Все краски прошлого смешались в одночасье!

…Судьбы зазубрины. Осколки жития

Никак соединяться не желают.

Секунды истины, жестокость бытия…

И так болит, что слезы выступают…

– Бедная девочка! У вас, наверное, очень сложный период в жизни, если вот такие пронзительные строки – и из нового, – впечатлившись услышанным, посочувствовала Нина Георгиевна. – Это из-за развода с мужем?

– Возможно… Я вас, наверное, уже утомила…

– Ну что вы, милая! Я невероятно рада, что познакомилась с таким одаренным человеком, как вы, Катенька! Вы себя недооцениваете!

– Вам правда нравится? – Катя зарделась от похвалы.

– Еще как! И хочу послушать вас еще! Продолжайте!

– Ну, тогда… Предлагаю перебраться в вашу комнату: вы приляжете, а я вам еще что-нибудь почитаю… Нина Георгиевна, а можно узнать, как вам удалось собрать такие редкие книги? – решилась спросить Катя. – Честно говоря, первый раз в жизни держала такое в руках.

– Увы, это то немногое, что удалось сохранить моим родителям от своей библиотеки. Я расскажу, если вам интересно.

– Очень интересно! – воодушевилась гостья. – Вы себе не представляете, как интересно!!! Вот только, Нина Георгиевна, я вас очень прошу: пойдемте в постель!

– Уговорили, – улыбнувшись, сдалась женщина. – Но сначала захватим с собой несколько семейных альбомов из кабинета Сергея Николаевича…

Около двенадцати ночи неожиданно зазвонил мобильный. Постелив себе по настоянию хозяйки в комнате сына, Катя аккуратно отложила раритетную книгу, которую ей позволили полистать, и недовольно покосилась на дисплей. Номер незнакомый, время для звонка довольно позднее. Скорее всего, кто-то ошибся. Однако звонивший был настойчив. Как бы он не разбудил Нину Георгиевну!

– Да, я вас слушаю, – тихо ответила она.

– Катя? Привет! Это Андрей Заяц, – послышалось в трубке. – Ты не спишь? Только что освободился, перезвонил Зине, она рассказала, что случилось, и дала твой номер. Что там у вас?

– Здравствуй, Андрей. Нина Георгиевна уже спит. Давление нормализовалось, чувствует себя хорошо. Поужинали… Что еще рассказать? Поговорили, пообщались. В общем, все хорошо.

– Ну слава богу! Дежурство тяжелое выдалось, даже покурить не мог выйти. И Саша, как специально, только завтра утром появится. В Польшу уехал, в гости к будущим родственникам. Но если что не так, я могу ребят попросить, кто-нибудь подскочит.

– Среди ночи? Нет, не стоит. Правда, все в порядке. Не волнуйся.

– Ладно. Номер мой забей, если что – звони. Или «скорую» вызывай. А ты… Ты как там оказалась? Ну, в смысле у Нины Георгиевны? Вадим попросил присмотреть? Он когда возвращается?

– Зина сказала, что завтра. Но он меня ни о чем не просил, случайно все получилось. Так что… – Катя замялась, – просьба к тебе: не говори ему, что я была здесь.

– Почему?

– Ну, понимаешь… Не думаю, что ему это понравится. Мы давно не общались, и он может решить, что я ищу повод для продолжения…

– Даже так? Ну, хорошо, как скажешь, – чувствовалось, что собеседник в некоторой растерянности. – Меня снова зовут в операционную. Я утром загляну, не возражаешь?

– Как я могу возражать? Ты – друг Вадима, я здесь не хозяйка. Конечно, заезжай. И мне спокойнее будет оставить Нину Георгиевну.

– Тогда до утра?

– До утра. Спокойной ночи!

– Ну вот… Теперь точно ночью глаз не удастся сомкнуть, – расстроился Андрей.

– Это почему?

– Примета у меня такая: если пожелали спокойной ночи – стопроцентно будет наоборот.

– Извини, я не знала таких тонкостей. Тогда беспокойной ночи!

– Тоже неправильно, – вздохнул собеседник.

– А как тогда?

– Просто: увидимся!

– Хорошо: увидимся утром!

– Ну вот, исправилась. Ладно, я побежал!

Катя отключила телефон и, представив, как грузный Заяц бежит по больничному коридору, улыбнулась.

«Хороший у Ладышева друг. Веселый, по жизни баламут, но верный, надежный… Пора укладываться. Кто бы мог подумать, что мне придется спать в комнате Вадима да еще на его кровати? Как это говорят: «Я сплю на новом месте, приснись жених невесте!» – грустно усмехнулась она, сняла очки и погасила бра над головой. – Можно только представить его реакцию, если узнает…»

…Прилетев в Минск, Вадим заскочил на пять минут к матери, набрал на минутку Андрея и, не заезжая домой, сразу помчался в офис. До Нового года оставалось всего ничего, а дел, которые нужно завершить до его окончания, – воз и маленькая тележка. Но о том, что слетал во Франкфурт, он не сожалел. Морально поддержал Хильду, встретил с ней католическое Рождество. После того памятного разговора с Мартином он чувствовал особую ответственность за эту женщину.

– …Вот еще почта. Хотите чашечку кофе? – который час подряд ворковала вокруг шефа Зиночка.

– Нет, спасибо, – просматривая распечатанные конверты с аккуратно подколотыми бумагами, досадливо отмахнулся он. – Ты же знаешь, после четырех я кофе не пью. Не могла все это без меня разобрать?

То же, что и год назад: поздравления, приглашения посетить те или иные бутики с обещанием немыслимых предновогодних скидок. И как только им становится известно, где работает материально обеспеченный потенциальный покупатель?

– Зина, убери это, пожалуйста, – не выдержав, раздраженно отодвинул он кипу цветных флаеров. – И чтобы больше я их не видел! В который раз тебя прошу: фильтруй почту! Делать мне больше нечего, как тратить время на рекламные буклеты! На мой стол должны попадать только деловые бумаги!

– Слушаюсь, Вадим Сергеевич, – надув губки, Зиночка сгребла почту, прижала к груди. – Ой! Для вас еще одно письмо есть, личное. Оно в сейфе, я сейчас, – вдруг спохватилась она и исчезла за дверью.