— Хочешь пойти со мной? — предложила она Гийому. — Я иду за рыбой… Увидишь, как красив наш Сен-Васт!..

Полюбивший Сен-Мало квебекский эмигрант был настроен скептически, несмотря на посетившее его вчера яркое видение, когда повозка достигла высот Кетеу. Но мысль размять ноги пришлась ему по душе. Он быстро справился со своей миской супа, натянул блузу, нахлобучил шапку и заявил, что готов идти.

Его приятно удивила хорошая погода. Вместо мокрой грязи вчерашнего дня он увидел красивое бледно-голубое, промытое небо, по которому плыли мелкие облака, похожие на перья ангела. Сидя дома, трудно было догадаться, как хорошо на улице, поскольку окна были маленькими — четыре стеклышка вокруг толстого переплета за складчатыми ситцевыми занавесками. И еще его поразил сад. Хотя до Рождества оставался всего месяц, на герани еще сохранились цветы замечательного ярко-красного оттенка; не сбросили листья и большие яблони и груши. Кроме них, Гийом заметил кусты с толстыми глянцевыми мясистыми листьями, которые, по словам Анн-Мари, покрываются ранней весной цветами без запаха, напоминающими розу, только плоскую, и называют их камелией.

— Ее много растет у нас в садах, — объяснила акушерка. — На ней зарабатывают те, у кого нет другого добра: цветы продают красавицам и в богатые особняки Валони…

— Вы тоже продаете?

— Нет. Оставляю себе. Люблю срезать веточку и поставить на стол в красивый фаянсовый горшок…

— А от снега они не померзнут?

— У нас его почти никогда не бывает. Здесь, на краю земли, стоят мягкие зимы, потому что в море есть таинственные течения, приносящие тепло. Самый большой враг — это ветер, буря: шторм тут бывает страшен, темными ночами корабли нередко разбиваются на отмелях, потому что вокруг нашей большой и величественной бухты волны очень опасны…. В ночь под Рождество я расскажу тебе несколько историй. Например, о «Белом корабле», на котором плыл юный английский принц…

— И что с ним случилось? — спросил Гийом, в глазах которого вдруг загорелась надежда. — Он разбился?..

— Да. Все утонули и…

— Тем лучше! Чем больше несчастий выпадет на долю зверей-англичан, тем лучше…

Внезапный порыв ненависти мальчика озадачил старую деву. Людей, живших по другую сторону залива, здесь недолюбливали, но ни разу ей не приходилось сталкиваться со столь резким выражением чувств. Когда она решила продолжить разговор, Гийом уже думал о другом: его очаровал порт, к которому они приближались. Вместо заброшенной, мрачной декорации, каким он был вчера, мальчик увидел бойкое место, где кипела жизнь и было даже весело от крылатых чепцов женщин, их ярких юбок и косынок, видневшихся из-под красных или синих передников. Среди них мелькали длинные блузы и полосатые хлопковые шапки мужчин, белая с красными отворотами униформа солдат форта, горделиво ступавших в своих белых гетрах и треуголках, лихо надвинутых на один глаз. Сам порт показался мальчику небольшим, так как его глаза привыкли к просторному устью Святого Лаврентия, но в нем теснились многочисленные корабли. Кроме двух линкоров, стоявших на рейде, это все были рыболовные суда. Некоторые из них, довольно крупные, стояли в ремонте — они совсем недавно вернулись с Новой Земли с опасного промысла трески. Их матросов было легко узнать по линялым фуфайкам, потрескавшейся от соли коже, по тому превосходству, с которым они держались, а также по длинным трубкам, которые они доставали, заходя в кабачок. Они олицетворяли особый мир, и к нему относились с уважением.

У небольшой лестницы, скользкой от водорослей, только что пристал шлюп. Его желтый грот еще хлопал на ветру, выделяясь на серебристо-голубом горизонте, где виднелась розово-серая масса укреплений и заостренных башен, некогда возведенных господином де Вобаном. Нацелив крупные бронзовые пушки в открытое море, они напоминали о том, что здесь властвует король.

Улов был превосходным. Трюм заполняла плотная и текучая перламутровая масса, к которой, желая помочь, устремились мужчины в синей шерстяной одежде. Женщины уже выбирали, показывая пальцем на рыбу. На ужин сегодня вечером во многих домах будет сельдь.

Как и предполагала мадемуазель Леусуа, самые отъявленные в городке сплетницы набросились на нее, словно, чайки на рыбью требуху. Особенно интриговал их Гийом, его взлохмаченные рыжие волосы, прихваченные на затылке черной лентой, золотистые глаза и значительный вид, заставлявший мальчика держаться прямо и делавший его взрослее. Он прибыл из страны еще более далекой, чем Новая Земля, таинственной и немного пугающей, о которой ходило столько легенд. Поскольку слово «дикари» произносилось слишком часто, Гийом в конце концов нырнул в гущу пухлых сплетниц и скрылся, предоставив Анн-Мари самой выбираться из толпы.

Слегка запыхавшись, она нагнала его на углу площади, где он поджидал ее, немного смущенный тем, что бросил одну в беде, но она только посмеивалась.

— Пусть твоя мать не выходит еще несколько дней. Я сказала им, что она больна. Так она сможет хоть какое-то время отдохнуть спокойно. Иначе бы они штурмом взяли мой дом.

— Вам не кажется, что нам лучше уехать? Здесь она никогда не будет счастлива, зато в Сен-Мало у нас есть хорошие друзья, и они ни о чем не расспрашивают…

— А я разве не друг? Впрочем, ты, возможно, и прав… Мы об этом поговорим позже: пусть она совсем оправится!

Когда они вошли, Матильда протирала прекрасную белую фаянсовую посуду с зеленой и красной росписью, красовавшуюся в шкафу. Она держала в руках бледный керамический кувшинчик с легким подтеком зеленой эмали у самого горлышка, будто кто-то неосторожно подлил чудесного ликера, который готовили послушницы Фекамского монастыря Святого Бенуа (По-французски «Бенедиктин» — имя монашек ордена Святого Бенуа. — Прим, перев.) и который в Сен-Васт можно было найти в каждом мало-мальски обеспеченном доме…

— У моего отца было два точно таких же, — сказала она задумчиво. — Один их них мог быть моим…

— Как и другие вещи тоже! Нужно сходить к нашему нотариусу мэтру Лебарону и узнать, не принадлежит ли тебе что-нибудь. Может быть, Симона из-за того так и трясется, что хочет все оставить себе. Через некоторое время мы к нему зайдем…

Несмотря на опасения мадемуазель Леусуа, Матильда с легкостью согласилась посидеть дома. Она проводила долгие часы, сидя у огня в одном из небольших плетеных кресел, и вязала Гийому чулки. Но лишь ее пальцы проворно шевелились на длинных самшитовых спицах; мысли ее были далеко и постоянно возвращались к человеку, платившему ужасную цену за их невинную любовь.

Гийом тем временем обследовал Сен-Васт и его окрестности, каждый раз находя что-то интересное, особенно сегодня утром, когда, отправившись за хлебом, неожиданно увидел большой голубой фрегат с серо-золотистым отливом, который бросил якорь на рейде и удивительным образом украсил его. Люди часто заговаривали с ним, спрашивали о здоровье матери; всем он отвечал очень вежливо, но кратко, давая понять своей сдержанностью, что не желает продолжать разговор. В доме Гийом ходил за водой, приносил дрова, помогал матери разматывать клубки с шерстью, убирал постель либо отправлялся поработать в саду, но его немного беспокоило то, что он ни разу не слышал разговора о будущем: неужели мать собиралась провести в кресле всю свою жизнь? Может быть, ему самому проявить инициативу и предложить обсудить этот вопрос?