— А у вас, Карл?

— Две сотни, — на сей раз строго говорит полковник. — Никак не меньше. А может, и больше. Дело было очень тяжкое. Очень. Они успели к нашему приходу выйти, а пока я строился, они тоже построились. И, как у них принято, упёрлись — не сдвинуть. Ещё потом и кавалеристы спешились, тоже к ним встали, так начинали даже нас давить. Благо, мушкеты выручали, но вот уж арбалетчики… От них продыху не было ни нам, ни стрелкам. Просто истязали нас. Я уже и не знал, что делать, чувствую, жмут меня, хотя их и меньше немного было. И тут с севера ваш отряд, что вы мне послали. Очень, очень вовремя. У них сразу пыл поиссяк. А за ними следом через десять минут, смотрю, и фон Реддернауф едет.

— Он высадился?! — восклицает генерал.

— Да, с ним восемь десятков людей, и как он начал им в правый бок заезжать, так они к лагерю и попятились, — завершает рассказ Роха.

— А сейчас где кавалеристы?

— Я велел ему ехать трепать отступающих, сам я преследовать их не мог, устали люди, еле стоять могли, — докладывает Брюнхвальд. — Велел идти кавалеристам. Но наказал преследовать горцев без лишнего рвения, чтобы не терять людей и коней, — так, потоптать раненых да отбившихся от больших отрядов. Может, какого офицерика раненого в плен изловить. Нам не помешало бы сейчас расспросить кого-нибудь.

«Повезло мне с этим человеком. Всё знает, всё понимает, ничему его учить не нужно».

— А Реддернауф не сказал, почему так долго грузился? — спрашивает генерал.

— Нет, нам не до того было, — отвечает полковник, — как он приехал, так в дело пошёл, а как враг стал уходить, так я его вслед ему послал.

Вскоре всё стало успокаиваться. К полудню огонь в лагере, тот, что не был потушен, догорел сам. От реки пришло ещё девять десятков кавалеристов. Капитан, что привёл их, сообщил, что дальше грузиться будут быстрее.

— Отчего же поначалу так долго грузились? — строго и с укором спрашивал ни в чём не повинного кавалериста генерал.

— Место было плохое, господин генерал, — отвечал офицер.

— Как же плохое, — чуть не орал кавалер, — я сам его глядел. Чего там плохого, берег полог, и глубина есть, чтобы баржи подошли.

— В том-то и дело, господин генерал, что глубины там и не хватило, — объяснял офицер. — Первая баржа подошла, эскадрон в неё и погрузился, а баржа от груза так на дно села, что её и не столкнуть было. Не смогли её от берега оттолкнуть, пришлось выгружать всех, или иначе пришлось бы по десять человек через реку в барже возить. Начали искать место поглубже; пока капитан Мильке такое нашёл, пока баржи туда подогнали, а там места мало, лишь две к берегу встать могут… Вот так и долго вышло.

Волков молчал. Вот что значит война — всякая ничтожная мелочь, всякое незначительное дело, всё что хорошо придумано, может этак на взмах и перечеркнуть. Хорошо, что Мильке додумался новое место найти, а не стал гонять полупустые баржи. Непросто всё-таки быть генералом. Непросто.

— Хорошо, — наконец говорит генерал, — сколько людей с вами прибыло?

— Девять десятков, — отвечает капитан.

— Фон Реддернауф ушёл гнать врага, а мне нужны дозоры, идите сюда, — он подозвал капитана к карте, стал ему показывать, — вот мы тут, у Мелликона, вот дорога… Надобно мне знать, что творится в округе. Один разъезд пошлёте сюда, на восток, по дороге, один сюда, на запад, и один на юг, правда, туда ушёл ваш майор, но всё равно езжайте, ему там не до дозоров. Вам всё ясно, капитан?

— Ясно, отправлю по двадцать человек в каждый разъезд. Сам поеду на восток.

— Лучше вы езжайте на запад, — настоял генерал.

— Будет исполнено, — отвечал ему кавалерист.

Капитаны принесли сводки потерь по ротам. Это даже слушать было неприятно: полк Брюнхвальда потерял убитыми и ранеными двести человек, включая двенадцать арбалетчиков, к ним ещё три десятка из роты Фильсбибурга. А Роха и Вилли — почти шестьдесят человек. Осталось чуть больше двухсот пятидесяти стрелков. Потери были огромны, учитывая, что теперь пополнять их негде.

— Раненых тут держать нет смысла, — говорил Волков насупившись, глядя на эти страшные цифры. — Отвозите их на берег, пусть Мильке переправляет их на мою землю.

Чуть улучшила настроение весть одного из ротмистров, что пересчитал мёртвых врагов, которых Волков приказал собрать в одном месте. Их оказалось почти три сотни. То есть, люди Брюнхвальда и Рохи с небольшим участием кавалериста Реддернауфа убили больше врагов, чем потеряли сами. Когда Волков заметил это и сказал о том Брюнхвальду, полковник задумался: сидел, щурился, взял ещё раз у кавалера бумагу с докладами, поднося её к самому своему носу. Седеющие волосы прибиты подшлемником, большие уши, доброе лицо простофили, если бы не доспех, так и не подумать, что этот спокойный человек всю свою жизнь воюет. Карл наконец поднимает глаза от бумаги и отвечает генералу коротко:

— Мушкеты, — и добавляет, чуть подумав: — Никакая броня не держит мушкетную пулю. Никакая! Кавалерия их построиться хотела у нас на фланге, так Роха подошёл на сто шагов и смахнул их, как крошки со стола.

Роха кивал, соглашаясь, он уже нашёл себе вина где-то, отпивает из кувшинчика:

— Да… мушкеты… большая сила. Помнишь, в самом начале я тебе говорил, а ты не хотел верить, я сегодня видел, как пуля одному горцу попала в локоть, так его рука оторванная на тряпке повисла. Оторвало её! Орал он, свалился наземь, руку оторванную хватал зачем-то. Кровью истекал подлец! Всё ею вокруг залил. Дружки поволокли его прочь, но думаю, что сдох, еретик.

Старый солдат смеётся, его лицо от пороховой копоти и его чёрная борода почти одного цвета. Только белки глаз, руки, которые в бою были в перчатках, да зубы выделяются. Так чёрен, как будто ему самому пришлось немало сегодня пострелять.

Офицеры рады, что взяли лагерь врага. Хоть и с большими потерями. А тут как раз появляется капитан штаба Дорфус. Он с Мильке организовывал переправу войск, теперь докладывает:

— Последние эскадроны кавалерии выгружаются, уже подана баржа под погрузку ландскнехтов. Думаю, через час все наши силы будут на этом берегу реки.

— Хорошо, — говорит генерал.

Дорфус показывает ему карту и с разрешения генерала разворачивает её перед офицерами.

Все склоняются над ней, а Эрик Георг Дорфус говорит:

— Первый шаг, господа, сделан. Лагерь наш.

— А второй какой? — интересуется Роха.

Штабс-капитан ткнул пальцем в точку на карте:

— Висликофен. Центр кантона; отсюда, если с обозом два дня пути, то без обоза, солдатским шагом, за день управимся. Главный перекрёсток кантона Брегген. До столицы два дня пути; до границ земли в любую сторону — на восток, на запад — два-три дня пути.

— Осада? — сразу помрачнел Брюнхвальд.