процедуры? – спросила я ошарашенно, думая о том самом. О том, как получается наследник. Неужели он собирается прямо сейчас? Вот сегодня же? – Мы вчера ни о чём таком не договаривались!

– Таком? О чём ты там размечталась, девка?! – рассердился Санси. – Мойся поживее да поднимайся в мою опочивальню, я не собираюсь тебя дожидаться целый день!

Он бросил последний взгляд на моё тело, скрытое под водой, и вышел, развернувшись на каблуках туфель. Соланж тихо просвистела мне в ухо:

– И этот злой дядька твой муж?

– К сожалению, – процедила я сквозь зубы. – Дай мочалку, надо поспешить, а то его удар хватит.

– Не хватит, – спокойно ответила Соланж и замолчала, помогая мне потереть спину. Я подождала немного продолжения, но не дождалась. Спросила:

– Это опять твоё предвиденье?

Она кивнула.

– И ты знаешь, когда он умрёт?

Снова кивок.

– Скажи мне!

– Я не могу.

– Почему?!

– Потому что нельзя.

– Кто тебе сказал?

– Господь, – очень просто ответила Соланж и замолчала. Я не стала больше настаивать. Раз нельзя, значит, нельзя. Я и сама знаю, что он скоро умрёт. Скоро. Сперва надо заявить свои права, чтобы хоть один свидетель увидел наши свадебные перчатки…

Хоть мне и не хотелось вылезать из воды, но пришлось. Соланж помогла мне обтереться и надеть платье, а волосы сушить было некогда, поэтому я закрутила их, как были, мокрыми в пучок на затылке. Вместо зеркала посмотрелась в воду чана и осталась довольна своим отражением. Хороша я, ох хороша! Даже немного интересной бледности на лице – от работы и свежего воздуха, а может и от запаха навоза. От этой мысли я усмехнулась и вышла из купальни. Соланж за мной. Я бы ни за какие коврижки не отпустила бы её от себя! При ребёнке не станет же герцог домогаться до меня!

Опочивальня хозяина замка была большой, очень просторной, не захламлённой мебелью. Огромная кровать, которую покрывал балдахин, была застелена меховым покрывалом. Я только подивилась – на него пошло не меньше двух дюжин зайцев! Туалетный столик с фарфоровыми принадлежностями для мытья и бритья скромно притулился у камина. А тот раззявил свою пасть на полстены!

Сколько же дров они зимой сжигают, чтобы всё это протопить?!

Герцог ждал меня, опершись рукой на каминную полку и опустив голову. Прямо над ним, на стене висел отлично сохранившийся портрет, изображавший мужчину в старомодном камзоле. Выражение лица, запечатлённое художником, могло напугать любую впечатлительную барышню – таким оно было презрительным и злобным! А чертами он был очень похож на Санси. Знатный предок, разумеется… Все они, де Санси, такие, и потомок не исключение! Но зачем этого предка с не самым милым лицом вешать в опочивальне? Так и не заснёшь…

– Мессир, я в вашем распоряжении, – сказала я скромно в книксене. Герцог пробормотал:

– Не слишком-то торопилась, – потом поднял голову и удивился: – А её-то зачем с собой притащила? Это твоя… дочь?!

– Сколько же мне, по-вашему, лет, ваша светлость? – фыркнула я от смеха, скосив глаза на Соланж. – Это моя сестра, она мне поможет, если понадобится.

Санси закатил глаза в выражении полнейшей досады, потом кивнул на балдахин:

– Надевай платье!

Платье?

Я обошла кровать и увидела его. Ох… И правда, платье – бальное, для выхода в свет, лежит себе на заячьем меху покрывала! Тёмно-синее, с более светлой отделкой и тусклыми синими камушками, нашитыми на лиф и юбку, вплетёнными в узор из вьюнков и птиц с распахнутыми крыльями. Тяжёлое, небось… Как его носить?

– Чего возишься? Давай-ка побыстрее, у меня дел полно!

– Так и у меня дела есть, ваша светлость! Мадам Трикотан велела мне отчистить парадную залу для ваших просильщиков!

– Гризель отчистит! – буквально прорычал герцог. – А ты надевай чёртово платье, я хочу посмотреть, как ты будешь в нём смотреться!

Пожав плечами, я зашла за балдахин и принялась расстёгивать крючки на лифе. Соланж приблизилась, осторожно коснулась плотной ткани, тонкие пальчики затрепетали над камнями. Девочка даже покачнулась, как мне показалось, чуть в обморок не упала, но я подхватила её, потрясла за плечи:

– Соланж, что с тобой?!

Она повернула лицо ко мне. Я вскрикнула от страха: её глаза закатились, явив взгляду белки с красными прожилками, кожа стала бледной и чуть ли не прозрачной, а губы вмиг пересохли.

– Соланж!

Она выдохнула и каким-то особенным голосом – строгим, словно даже чужим – произнесла длинную фразу:

– Когда из нищенки родится леди и лорд пред нею встанет на колени, когда соединятся параллели, источник примет кровь двоих, падёт проклятье и родятся девы, и смерть покинет сыновей твоих…

– Что? – растерялась я, снова затормошила девочку. Её зрачки вернулись на место, и Соланж растерянно спросила:

– Зачем ты меня трясёшь, как яблоню?

– Господь милосердный… – только и смогла сказать я. Над моей головой раздался голос Санси:

– Она упомянула проклятье. Кто эта девчонка? Откуда она знает? Это было предсказание?

Он схватил меня за плечо железными пальцами и сжал до боли:

– Что именно она сказала? Отвечай!

– Я не знаю! Я не помню! – воскликнула с обидой. – Отпустите!

– Что ты сказала?! – обратился он уже к Соланж. Та сжалась от испуга и мяукнула:

– Не знаю…

– Как это «не знаю»?! Ты не знаешь, что выдумала только что?

– Я не выдумывала, ваша светлость… И вообще, это не я!

– Вы что, не видите, что пугаете её? – разозлилась я. – Немедленно отойдите в сторону! Соланж, птичка моя, не бойся, господин герцог не сделает тебе ничего плохого!

А сама подумала: если только попробует сделать что-нибудь, я его лично зарежу мизерикордом!

Санси отступил, а я заглянула в глаза Соланж:

– Ну, ты как? Голова болит? Кружится?

– Нет, со мной всё хорошо, – смутилась она. – Так бывает, не беспокойся.

– Хорошо, тогда помоги мне снять платье.

Оглянувшись на герцога, я сказала громче:

– А вы, ваша светлость, будьте любезны не подсматривать!

– Я уже сказал, что имею право на всех в этом замке, – ответил тот с ленцой. – И, если захочу глянуть на тебя без платья, гляну.

Мысленно фыркнув, я помогла Соланж, которая принялась стаскивать с моих плеч лиф платья. Совместными усилиями мы освободили меня от него, и девочка с трудом подняла тёмно-синюю юбку, чтобы я вступила в неё. Потом закрепила привязочками верх на поясе корсета, заметила:

– Талия у тебя потоньше будет. Распустить корсет чутка?

– Не надо, не на бал едем.

Когда лиф плотно сидел на моей груди, открывая края рубашки в декольте, как у крестьянок, я вышла из-за балдахина и предстала пред светлы очи герцога. Он прищурился, махнул рукой:

– Повернись.

Я повернулась,