– Меня хотели забрать в любом случае, – с усмешкой рассказывал Степан. – Несмотря на российское гражданство. Энрике говорил, что ничего тут не поделаешь. Но Игорь Михайлович пообщался наедине с начальником этих ментов местных, и тот сразу согласился, что если охраннику пришлось убить двух человек, покушавшихся на жизнь его клиента, то никаких особых вопросов у властей к нему быть не должно. И во всем, разумеется, виноваты нападавшие, чьи личности они теперь будут устанавливать.

– И как, дорого обошлось? – понимающе спросил Мангуст.

– Точно не знаю, но уверен, что не дороже, чем в Москве. Перед нашими ментами здешние просто дети – этот их начальник даже не сразу понял, что имеется в виду, когда шеф ему предложил наедине поговорить. Даже отказаться пытался, дурень.

– Просто Тимохин местных обычаев не знает, – отозвался Мангуст. – Здесь, когда собираешься дать взятку чиновнику, непременно нужно пальцы на левой руке щепотью сложить.

– Откуда знаешь?

– Так я уже бывал здесь. И объясняли мне про здешние обычаи не самые глупые люди. Здесь столько всяких примочек нужно знать, чтобы суметь местным прикинуться...

– Ясно. Слушай, Андрей... – Степан замялся.

– Что такое?

– Извини, что я на тебя сначала волком смотрел. Я думал, что мои ребята с чем угодно сами справятся. А оказалось – нет. А ты – действительно профессионал. Аж завидно.

Мангуст даже слегка растерялся – ну что тут ответишь? Хотя, конечно, было приятно. И даже не столько по личным причинам, сколько потому, что теперь работать будет легче.

– Спасибо, – сказал он вслух.

– Кстати, можно один личный вопрос?

– Ну спрашивай, – разрешил Мангуст. Интересно, что это у Степана к нему может быть за личный вопрос?!

– Скажи, ты ведь в спецназе ГРУ служил?

– Там, – кивнул Мангуст.

– А почему ушел, если не секрет?

– Не секрет, – усмехнулся Мангуст. – Только я боюсь тебя разочаровать. Из-за денег я ушел. Платили мне очень мало, Степа. А сейчас уже не советские времена. В конце концов, я столько лет рвал чужие глотки и подставлял свою, что заслужил малость побольше, чем получает какой-нибудь поганый менеджер! А примерно столько я и получал от государства.

Мангуст говорил громко, словно не столько Степана убеждая, сколько себя. Откровенно говоря, за уход из армии ему до сих пор было стыдно. Не то чтобы очень, но все-таки. Но, с другой стороны, ведь он правду говорил! Деньги, которые платят работнику, – это показатель его ценности, показатель того, насколько он нужен. И неважно, что этот работник делает – стреляет и взрывает или, скажем, стены штукатурит. Сколько платят – настолько и нужен. Так вот, по этой логике, Мангуст стране был нужен не особенно. И это было просто обидно, в конце концов!

Последние годы работы в ГРУ занимался «руководством на месте». То бишь был командиром группы, не планирующим операцию в кабинете, а наряду с рядовыми бойцами прущим через джунгли и отстреливающимся от противника. Это дало специфический опыт. Он умел не только пробить ногой кирпичную кладку и пристрелить сидящую на стене муху с расстояния метров двадцать, но и думать, оценивать ситуацию, находить выход из совершенно проигрышных положений. Свободно владел английским и испанским языками. Все это – чисто рабочие качества, не упоминая о том, что он постоянно жизнью рисковал. И при всем этом получал столько, что и сказать вслух стыдно было.

Зато теперь было немного стыдно вспоминать о причинах ухода. Он даже врал иногда, что подал в отставку из-за конфликта с начальством, – так оно как-то благороднее получалось. Но Степану врать почему-то не хотелось.

– Ясно, – кивнул Степан. – А насчет того, что твой ответ меня разочарует... Нет. Однозначно нет. Даже наоборот. Я сам потому же уволился. И считаю, что правильно сделал. Какого, собственно, хрена государство своим боевым псам платить больше будет, если они согласны работать за одну похлебку? И не будет, не дождемся. Найдутся цели поважнее. А вот если эти самые псы, которые, кстати сказать, не просто брешут, а честно добро хозяйское охраняют, вдруг все дружно в лес намылятся сбежать, тогда на них деньги сразу найдутся. Так что это не мы неправильно сделали, что ушли, а другие, что остались.

– Если бы все ушли, кто бы Родину защищать остался? – тихо сказал Мангуст. Прорвалось-таки наболевшее, не сдержался.

– Если бы все ушли, то Родина бы немного мозгами пошевелила наконец-то. И сообразила, что нужно как-то иначе относиться к тем, кто за нее жизни не жалеет. Не в одних ведь деньгах дело – ты правильно сказал, деньги – это мера полезности. Так вот, если моя полезность, по мнению государства, соответствовала тому, сколько я в конце своей карьеры получал, то это просто оскорбительно, я и слова другого не подберу.

– Согласен, – кивнул Мангуст. Ему неожиданно стало легче, хотя обычно после разговоров на эту тему настроение портилось.

– А тебе вообще цены нет, это я как профессионал говорю, – сказал Степан. – Как ты ночью этих гадов уделал! Слов нет!

– Твои ребята тоже молодцы.

– Серегу жалко... – сказал Степан. – Эх, узнать бы, от кого эти два урода приходили, уж я бы постарался, чтобы он нас запомнил!

– Узнаем еще, – отозвался Мангуст. – Боюсь, что мы с его людьми не в последний раз столкнулись. Кстати! Кто по официальной версии эту парочку замочил?

– Я, – чуть смущенно ответил Степан. – Шеф так приказал. У меня уж какие-то местные телевизионщики даже интервью взять пытались.

Мангуст улыбнулся. Да, Степа, лицо которого больше всего напоминает сладко задумавшуюся гирю, в роли телезвезды – это что-то.

– Скажи лучше, что у нас с сегодняшним выездом? – сказал он вслух.

Степан сразу посерьезнел.

– Я всех своих приготовил. У меня четверо осталось после Серегиной гибели. И Энрике восемь человек готовит. В общем, народу-то много, но толку от всех нас будет мало, если толпа навалится.

– А что, насчет этого есть какая-нибудь новая информация? Готовится на нас масштабный наезд с использованием местного буйного народа или нет?

– Откуда же точно знать? – Степан пожал плечами. – Шеф вчера просил полицейских поразузнать, но, кажется, пока от них ничего не поступало.

– Ясно. Значит, готовимся к худшему. А как твои люди вооружены?

– Пистолеты. Я приказал им сегодня их резинками зарядить. Против толпы – в самый раз. Хотел резиновые дубинки им дать, но, оказывается, здесь они запрещены к ношению теми, кто на государственной службе не состоит. Смешно! Мачете им тут носить можно, а резиновую палку нет.

– Ну, в каждом монастыре свой устав, – пожал плечами Мангуст. – А больше вы ничего не прихватили?

– Нет. Да ладно, хватит нам уж как-нибудь! Против безоружных-то! Пальнем пару раз резиновыми пулями, все и разбегутся – резинка метров с пяти знаешь как бьет!