Без помех миновав сонного сторожа на въезде в гаражный кооператив и спугнув парочку темных личностей, нахально взламывавших ворота соседнего гаража, он остановил «девятку» перед своим боксом и вышел из машины.

Ночь откровенно дышала морозцем, в небе дрожали крупные звезды поздней осени – правда, только те из них, у которых хватало сил пробиться сквозь электрическое зарево огромного мегаполиса. Глеб вывел из гаража «виллис» и загнал на его место «девятку».

– Есть работа, старичок, – сказал он, дружески похлопав «виллис» по высоко задранному обрубленному капоту.

Он опустил ветровое стекло на капот и одним плавным движением уселся на потертое водительское сиденье.

На соседнее сиденье он положил кольт с навинченным на него глушителем, прикрыв его сверху куском промасленной ветоши. Ехать предстояло недалеко, а в конце пути ждала работа.

Встречный поток холодного ночного воздуха ударил в лицо, когда Слепой вывел машину за ворота гаражного кооператива. Сонный сторож, не поднимая головы, помахал рукой, и Глеб махнул в ответ, между делом подумав, что этому пьянице не мешало бы вправить мозги. Над северным горизонтом кроваво-красным зигзагом горела в ночи неоновая реклама «Макдональдса», окна квартир мерцали голубоватым свечением телеэкранов, и Глеб мимолетно позавидовал обывателям, озабоченным лишь собственным микроскопическим благополучием да просчитанными на сто ходов вперед поворотами судеб героев очередной мыльной оперы. Выруливая на проспект, он вспомнил об Ирине, но тут же прогнал эти мысли.

– Как сумеем, так и сыграем, – вслух сказал он, имея в виду свою личную жизнь.

Ему вспомнилась реклама стирального порошка: «Если ваш муж – суперагент…», – и он подумал, как было бы хорошо, если бы все проблемы можно было решить с помощью стиральной машины-автомата и порошка «Тайд».

Увы, Ирину интересовала не столько чистота мужниных воротничков, сколько чистота его совести и отсутствие кровавых пятен на руках. "Черт подери, – подумал Слепой, вдавливая в пол кабины неподатливую педаль газа, – я не выбирал себе судьбу. Меня никто не спрашивал, хочу ли я стать тем, кем я стал, и будь я проклят, если понимаю, в чем моя вина. И все. И хватит об этом. Если любит – будет любить такого, каков я есть. А если не любит… Ну, тут уж ничего не попишешь. На эту область человеческих отношений Устав внутренней службы не распространяется.

Можно, конечно, пожаловаться полковнику Малахову, но вряд ли он поможет."

Он, как всегда, рассчитал время с точностью до секунды и догнал серо-стальной «ровер» в сотне метров от гостеприимно распахнутых дверей казино – именно там, где и рассчитывал с ним встретиться. Поравнявшись с приземистым, похожим на управляемую ракету «ровером», дребезжащий кургузый «виллис» вдруг резко вильнул в сторону, прижал «ровер» к бордюру и со скрежетом боднул его в гладкий бок своим высоко задранным облезлым бампером. Пропахав в сверкающей эмалью жести безобразную борозду, древний внедорожник поспешно отвернул влево, увеличил скорость и нырнул в боковой проезд, мигнув на прощание круглыми фонарями стоп-сигналов.

– Ах ты, козел! – в сердцах воскликнул водитель «ровера» и покосился на сидевшего рядом с ним на «хозяйском» месте пожилого мужчину с располагающей внешностью рубахи-парня.

Хозяин отлепил от нижней губы коричневую кубинскую сигарету, сплюнул в сторону табачную крошку и негромко, очень спокойно сказал:

– Догони его. Костя.

Водитель обрадованно воткнул четвертую передачу, вдавил в пол педаль акселератора и, взвизгнув покрышками, свернул в переулок, где за пару секунд до этого скрылся «виллис». На заднем сиденье завозился, копаясь за пазухой, плечистый бритоголовый охранник.

– Игорь, – строго сказал хозяин, – не вздумай. Трупы мне не нужны. : :

– Тубо, Полкан, – хохотнув, вставил водитель.

– Ты рули, рули, – проворчал охранник. – Шумахер недоделанный.

– Ты меня понял? – обернувшись, с нажимом спросил хозяин.

– Да понял, Анатолий Палыч, – отозвался охранник. – Чего тут не понять? Он за крыло заплатить должен, а с трупа что возьмешь?

– Умен не по годам, – удовлетворенно заметил Анатолий Павлович, откидываясь на спинку сиденья.

Впереди снова мигнули, скрываясь за очередным поворотом, тормозные огни «виллиса».

– Орел, – с невольным уважением сказал водитель. – На таком корыте пытаться уйти от «ровера» – .

Орел, одно слово.

– Догоняй, – проворчал телохранитель. – Руки чешутся этому орлу клюв на сторону своротить.

– Сей момент, – сказал водитель. – Эйн, цвей, дрей… Ух ты, блин! – испуганно воскликнул он, заслоняясь рукой от ударившего в глаза слепящего света фар.

Переулок был загроможден припаркованными по обе стороны машинами настолько, что развернуться в нем нечего было и думать. «Виллис», сверкая круглыми глазами широко расставленных фар, стремительно мчался навстречу. Водитель Костя среагировал мгновенно. Ударив по тормозам, он врубил заднюю передачу и до отказа выжал акселератор.

Завывая двигателем, «ровер» устремился назад.

Ведя «виллис» одной рукой, Глеб поднял кольт с навинченным на ствол длинным глушителем и выстрелил поверх опущенного ветрового стекла. «Ровер» пьяно вильнул. Слепой нажимал на курок до тех пор, пока шедший задним ходом впереди него автомобиль не остановился, с грохотом и звоном воткнувшись багажником в борт припаркованной у тротуара «копейки». Задняя дверца распахнулась, и из нее, пригибаясь, выскочила темная фигура. Сиверов снова выстрелил, и фигура, запнувшись на полушаге, покатилась по асфальту, как сбитая кегля.

Бампер вездехода с хрустом вломился в капот «ровера». Слепой перегнулся через рулевое колесо, быстро прицелился и выпустил последнюю оставшуюся в обойме пулю в обмякшее на переднем сиденье «ровера» грузное тело. Пуля ударила человека с внешностью кандидата в президенты Соединенных Штатов в центр лба, но он этого не почувствовал, поскольку к этому моменту был безнадежно мертв. Безжизненное тело подпрыгнуло и завалилось на бок, пуля сорок пятого калибра, пройдя навылет, вонзилась в перепачканный кровью подголовник.

Слепой со скрежетом воткнул заднюю передачу, «виллис» с видимой неохотой оторвался от искалеченного капота «ровера» и, светя одинокой фарой, уцелевшей после столкновения, задним ходом скрылся в глубине переулка.

Развернувшись на перекрестке и переключив передачу, Глеб закурил – задание было выполнено, и он имел на это право.

Полковник Малахов узнал обо всем из утренней сводки происшествий по городу и тоже закурил, старательно пряча от подчиненных довольную улыбку: в глубине души он полагал, что древний принцип «око за око» не лишен рационального зерна.

* * *

Ирина Быстрицкая допила кофе и с благодарным кивком вернула опустевшую чашку секретарше шефа, неугомонной болтушке Светлане, которая, заложив ногу на ногу, сидела на столе забюллетенившего экономиста Горячева, дымя длинной тонкой сигаретой и без умолку тараторя. Присутствующие попивали принесенный Светланой кофе и принимали участие в разговоре в основном на уровне кивков и междометий – большего Светлане не требовалось, говорить она могла и сама.