Этелрид кивнул головой. Ему не по душе были новости о восстании, из-за которого их дело откладывалось. Однако он испытывал и некоторое удовлетворение при мысли о том, что столь тщательно и глубоко продуманные им замыслы вскоре осуществятся полностью, что он одержит-таки победу в этой, пожаром заполыхавшей войне, разгоревшейся от крохот­ных искорок мелких вылазок и набегов.

Уловив удовлетворение во взгляде короля, Уилфрид понял, что может без опаски еще раз допро­сить Торвина. Он повернулся к сухопарому тэну.

– Где воин по имени Рольф? Торвин предчувствовал этот вопрос и со зло­радным удовлетворением ответил:

– Рольф остался, чтобы и дальше наблюдать за той местностью, где мы наткнулись на лошадь спутников друида.

– Спутников друида?!

Уилфрид был поражен до глубины души, что с ним не часто случалось. Этого просто не могло быть, и он не замедлил выразить свое убеждение вслух.

– С тех пор как старый жрец умер, молодой человек никогда не путешествует в обществе кого бы то ни было.

– Мужчин, может быть. – Кривая усмешка скользнула по губам Торвина. – Но, как вы из­волили заметить, он действительно молодой че­ловек. И он не чужд таким слабостям, как оча­ровательная красотка под боком.

– Женщина!

Изумление Уилфрида сменилось глубокой тревогой. Если у жреца вдруг появятся сыновья, им, без сомнения, передадут тайные знания дру­идов – и так будет продолжаться до бесконеч­ности. Этого нельзя допустить.

– Женщина уили?

Епископ обращался с вопросом к Торвину, но смотрел он на валлийского принца. Разве тот не утверждал, что он него ни в коем случае ничто не укроется, буде возникнет такая угроза?

– Нет, – с затаенным злорадством ответил Торвин.

При этом загадочном ответе внимание Уилфрида вновь обострилось.

– Что ты хочешь сказать?

– Именно то, что говорю. – С большим трудом сдерживая смех, молодой воин не мог подавить улыбки и продолжал, выражаясь высо­копарно, словно внезапно лишился рассудка: – У этой девушки волосы, словно льющийся лун­ный свет, а глаза, как сияющие смарагды, пото­нувшие в дымке вечерних сумерек.

Уилфрид, стиснув зубы, нахмурился. Но не от ярости. Скорее от глубокой задумчивости. Он раз­мышлял, как ему лучше использовать это неожидан­но возникшее обстоятельство, обратив его в свою пользу. Минуты текли, собравшиеся молча, в ожида­нии, смотрели на епископа. Наконец он произнес:

– Схватите ее! Во что бы то ни стало. Схва­тите и доставьте ко мне в Экли.

Этелрид сидел неподвижно, он даже не изме­нился в лице, но Матру негодующе прищелкнул языком, с горечью подумав, что епископ сошел с ума. Однако больше всех расстроился Торвин… и ему не очень-то приятно было это сознавать.

Уилфрид невидящим взглядом уставился на дверь залы и голосом, пронзительным, как отто­ченный клинок, заговорил снова:

– Она – единственное и самое действенное оружие, какое только может попасть к нам в руки. Анья, правнучка Глиндора, дочь Брины и, как вы только что слышали, возлюбленная Ивейна.

Уилфриду и в голову не приходило, что жрец может связать себя более крепкими узами с пол­укровкой, всего лишь наполовину уили, но…

– Она единственная, ради кого другие сде­лают все что угодно, пойдут на все ради того, чтобы вызволить ее из неволи.

– В таком случае, Торвин, придется тебе проследить, чтобы желание нашего друга было исполнено, – невозмутимо подтвердил прика­зание Этелрид, в то же время многозначительно подмигнув тэну.

Торвин согласно кивнул:

– Я лично передам приказание Рольфу. Этелрид наклонил голову с легкой улыбкой, как бы подтверждая их молчаливый сговор. Но Уилфрид, ничего не поняв, заспорил:

– Почему ты не возьмешься за это сам?

Епископ воспринял как оскорбление намере­ние тана переложить столь важную ответствен­ность на какого-то безмозглого подчиненного.

Король Этелрид ответил за него:

–У Торвина свои соображения и, посколь­ку у него, как правило, все получается лучше, чем у кого-либо другого, я доверяю ему. Пусть делает то, что считает нужным, чтобы в конеч­ном .счете достигнуть желанной цели.

Рассерженный епископ не мог тем не менее оспаривать приказы короля его собственным подданным.

Уилфрид откинулся на спинку стула, затем, упираясь необъятным животом в край стола, он потянулся за куриной ножкой, пропитанной со­усом и золотистой от драгоценной пыльцы шаф­рана. Увы, думал епископ, аккуратно отирая под­ливу с губ, он не смеет вставать между Этелридом и его приближенными. В особенности теперь, когда поддержка саксонского короля была – и без сомнения будет впредь – столь необходима для его собственного благополучия. Однако есть множество разных способов про­учить высокомерного тэна, Торвина, преподать ему столь необходимый урок подобающего сми­рения. Да и кому же, как не епископу, надлежит потрудиться для Господа и возвратить ему в стадо заблудшую овцу?

Бледное сероватое свечение занимающегося дня проредило лесной полумрак. Трое путников шли уже ночь напролет, весь следующий день и большую часть наступившей ночи, пробираясь по тайным тропинкам. Следуя за друидом, Анья и Киэр брели между старыми, могучими деревь­ями, отыскивая дорогу в зарослях. Не раздумы­вая, беспрекословно доверяя жрецу, они, вслед за Ивейном, ступали на камни, почти скрытые под стремительно бегущей водой, и входили в блестящие струи небольших ручейков и речушек.

Ивейн понял, что, хотя его спутники готовы и дальше брести за ним вот так, без единого слова жалобы, они слишком долго пробыли на ногах, без сна, так что скоро упадут от изнемо­жения. По правде говоря, после этих двух суток без отдыха он и сам был изнурен до предела. Его утешало лишь то, что, идя по дороге на юго-запад, они значительно приблизились к цели сво­его путешествия. И когда нежные, но яркие от­блески золотого и розового окрасили восточный край неба, возвещая о наступающем дне, друид не­ожиданно свернул в сторону. Ивейн шагнул в не­проходимые, казалось бы, заросли, затем повер­нулся и приподнял завесу ниспадающего плюща.

Анья тотчас же нырнула под блестящий зе­леный полог. Мальчик в замешательстве, но не задавая вопросов, последовал за ней. Киэр за­стыл как вкопанный, пораженный тем, что уви­дел, – естественное укрытие с плотными, почти непроницаемыми стенами из листвы и сводом из отлетавшихся веток над головой. Посредине лежали камни, кольцом окружая горстку холодных углей.

Ивейн вознес краткую, но могучую песнь благодарности тем, кто предоставил им это укрытие, затем бросил котомку на пышный ковер из травы.

Анья в душе тоже возблагодарила тех, кто ниспослал этот дар. Потом, пока Ивейн отстеги­вал от пояса ножные мечом, его спутники, с бла­годарностью положив свою ношу, утомленно опустились на мягкие зеленые стебли, усеянные крохотными золотистыми цветочками.