не связанной с нами, – а потому в наши мысли не вторгались ни надежда, ни страх. Было не больно, даже наоборот, потому что все добровольно решили остаться в кругу.

Что ж, собрать ману это помогло. Но мне начало казаться, что я вызвалась объездить дикую лошадь, и та изо всех сил старалась меня сбросить, в то время как я отчаянно цеплялась за луку. Мана напоминала волну, которая каталась по кругу и росла; я попыталась наложить заклинание в первый же раз, когда она пролетела мимо, но это произошло так быстро, что я промахнулась – и в следующий раз волна оказалась еще больше и яростней. Такое количество маны, струившееся сквозь нас, невероятно возбуждало воображение. Когда волна накатила во второй раз, мне пришлось мысленно сделать прыжок, чтобы остановить ее и вложить в заклинание.

По крайней мере, слова я вспомнила без труда. Мама не любит сложных и слишком длинных заклинаний. От них нет толку, если просишь от окружающих чистой самоотверженности. «Пусть у Коры заживет рука, пусть исцелится рана, пусть зарастет», – твердила я и чувствовала, что задыхаюсь; я словно брела по пояс в воде, запрокинув голову, чтобы не заливало рот, а вокруг и внутри меня бушевала мана.

Заклинание сорвало повязку с руки Коры – с таким звуком, как будто кто-то вытряхнул свежепостиранную наволочку. Кора пискнула и схватилась за локоть; рука у нее обрела совершенно здоровый вид. Она несколько раз сжала и разжала кулак, а потом разрыдалась и склонилась головой на стол, вся дрожа и пытаясь скрыть от нас слезы. Желтая резинка, висевшая у Коры на локте, затрепетала, как флажок. Пятна крови исчезли.

Правило гласит: если у кого-то истерика, не обращай внимания, просто продолжай разговор, пока человек приходит в себя. Но обстоятельства были слегка необычными, и в любом случае не затевать же разговор нарочно? Якуб склонил голову, тихонько произнося молитву; все остальные не отличались религиозностью, поэтому, пока он отдавал дань духовной стороне дела, мы неловко переглядывались, только чтобы не смотреть на Кору. Нам очень хотелось на нее посмотреть. Джовани, сидевший слева от Коры, сдался первым и скосил глаза.

– Что вы такое сделали? – спросил Орион, и я подскочила от неожиданности; он стоял рядом со свободным стулом, который оставила для него Аадхья, и смотрел на Кору с нескрываемым любопытством – именно так, как хотелось посмотреть нам. – Что это было? Вы…

– Мы собрали круг и вылечили ее, – ответила я небрежно, хоть это и далось мне с некоторым усилием. – Лучше поторопись с едой, Орион, скоро звонок. Тебе уже поставили оценку по алхимии?

Орион поставил поднос и медленно сел рядом, не сводя глаз с Коры. Он неделю не брился, да и раньше выглядел не особенно опрятно. Волосы у него отросли настолько, что можно было, по крайней мере, пригладить их рукой, чтобы привести в порядок – стандарты внешности в школе невысоки. Но даже этим Орион пренебрегал. Футболку он не менял дня четыре, и благоухала она сильней обычного; он даже не удосужился вытереть с лица сажу и блестящий синий порошок асфоделия. Я решительно молчала, потому что это было не мое дело, и вмешиваться я не собиралась – разве что от Ориона начало бы вонять так, что я не пожелала бы сидеть с ним за одним столом, хотя, скорее всего, в этом меня бы кто-нибудь опередил. Или нет. Большинство здешних ребят, скорее, соберут запах в бутылку и продадут. Я подозревала, что последнее время Орион без отдыха охотился на едва вылупившихся злыдней, которые продолжали лезть из канализации.

Я ткнула его локтем в бок, и он наконец оторвался от Коры и уставился на меня.

– Обед. Отметки по алхимии. Ну?

Орион посмотрел на поднос. Вот чудо, еда! То, что можно запихнуть в себя, чтобы выжить! В этих словах – вся суть школьной стряпни. Орион принялся за еду, как только справился с удивлением, и произнес с набитым ртом:

– Нет. Сегодня или в пятницу, наверно.

Он продолжал смотреть на Кору, пока я не ткнула его в бок еще раз, чтоб напомнить о приличиях. Тогда Орион опомнился и уставился в тарелку.

– Неужели ты ни разу не видел круг, живя в Нью-Йорке? – спросила я.

– От них другое ощущение, – ответил Орион и вдруг брякнул: – Вы же обошлись без малии?

– Ты шутишь? Дурак, это мамино исцеляющее заклинание. Ты за него ничего не получаешь.

Мама с этим не согласна; она утверждает, что, предлагая свой труд бесплатно, получаешь всегда больше, чем даешь, просто не знаешь, когда получишь плату, и не думаешь о ней, и не ждешь, и приходит она не в той форме, на которую рассчитываешь, иными словами, толку от нее никакого. С другой стороны, миллионеры пока не выстраиваются в очередь, чтобы проводить меня в личный самолет, так что мне ли судить?

– Хм, – с очевидным сомнением произнес Орион.

– Это малия наоборот, если можно так выразиться, – сказала я.

Иногда к маме за помощью обращается какой-нибудь раскаявшийся малефицер вроде Лю, решивший свернуть с опасного пути. Не жуткий злобный тип, а человек, который прошел немного по этой дороге – как правило, для того чтобы пережить период полового созревания, – а потом передумал и захотел исправиться. Мама не устраивает им очищения души, не думайте; но тех, кто раскаивается искренне, она допускает в круг. Как правило, если они посвятят бескорыстной работе в кругу столько же времени, сколько пробыли малефицерами, они исцеляются, и тогда мама их отпускает, с наказом устроить собственный круг.

– Может, потому-то тебе это и кажется странным, – сказала Ориону Аадхья. – Ты видел ауру?

– М-мх, – отозвался Орион сквозь свисавшие изо рта спагетти. Он всосал их и проглотил. – Она была такая… с острыми краями. В твоем духе, – добавил он, взглянув на меня, а потом покраснел и уставился в тарелку.

Я не сочла это за комплимент.

– И с чего же конкретно ты решил, что я пользуюсь малией?

Орион замялся.

– Ну… столько силы… – проговорил он отчаянным тоном.

– У злыдней бывают такие острые края? – поинтересовалась я.

– Нет! – выпалил Орион и под моим пристальным взглядом добавил: – Ну… иногда…

Я так и кипела, доедая ужин. Очевидно, я казалась Ориону малефицером. Хотя обычных малефицеров он, очевидно, не замечал; Орион понятия не имел, что малефицер – его сосед Джек, пока в один прекрасный день тот не попытался выпустить мне кишки в моей же комнате. Да, множество волшебников пользуются иногда капельками малии, забирая ее у насекомых и растений или извлекая из какого-нибудь