– А что ты предполагала, я должен был ему сказать? Правду?

Фыркнув, я отвернулась и пошла дальше, ненавидя его за то, что он оказался прав.

Я всегда не терпела ложь, сейчас – ещё острее, чем прежде, и мне хотелось, чтобы он снова хоть ненамного приоткрылся мне, как недавно, когда рассказывал о своём неудавшемся браке.

Ощутив прикосновение его ладони к своей спине, я вздрогнула.

– Замёрзла? – поинтересовался он.

– Шутишь? – я кивнула в сторону мэрии: на электронное табло возле входа.

Восемьдесят четыре градуса, и воздух плотный, хоть ножом режь. Дневная жара ещё не спала, хоть и близилась ночь. Пройдёт ещё не менее трёх часов, прежде чем земля начнёт остывать, отдавая накопленное за день тепло.

Некоторое время мы бродили молча, постепенно перемещаясь к краю площади, где почти не было народа. И я не заметила, как заговорила о том, что давило на меня своей сокрушающей массой.

– Знаешь, я даже чувствую некую степень облегчения. Может, это глупо прозвучит или покажется тебе бредом сумасшедшего, но это правда. Теперь я, по крайней мере, знаю, что меня больше не дурят, – я покачала головой, горько усмехнувшись. – Как глупо и наивно я, наверное, выглядела, проливая слёзы по живому мужу, – я сказала это совсем еле слышно, но Алан среагировал моментально.

– Нет, Уитни, не глупо. Чужая скорбь, пусть даже напрасная, не может быть смешной. Я понимаю и уважаю тебя, хотя, возможно, ты думаешь совсем иначе.

Я отрицательно замотала головой.

– Расскажи мне что–нибудь о своей жизни с Фрэнком, какой он был? – он взял меня за руку, и в этот раз я не стала вырывать ладонь, опасаясь, что кто–нибудь из знакомых заметит его прикосновение.

С другой стороны, какое им всем до этого дело. Моя жизнь рушится, пока они, попивая тёплый чай на веранде, обсуждают последние городские сплетни.

– Любящий, ласковый, я помню только хорошее, – я рассеянно пожала плечами, – может, немного требовательный. Но, думаю, все мужья такие... мужчины, – поправила я, обобщая.

– Я другой, – улыбнулся Алан.

– О, мистер Харлоу, – закатила я глаза, – что я слышу?

Мы некоторое время тихо хихикали, пока он внезапно не стал серьёзным. А ещё напряжённым. Я не понимала, что происходит, пока Алан не заговорил, и его слова потрясли меня. Потому что я совсем-совсем их не ожидала.

– Уитни, – он развернул меня к себе и наклонился, чтобы никто и ничто не отвлекало нас друг от друга, – я так хочу обнять тебя, прямо сейчас, наплевать на всех и просто...

– Пожалуйста, не надо, – перебила я, отстраняясь, когда он уже потянулся ко мне.

Воздух вдруг сделался ещё более плотным, стало безумно жарко. Я ощутила, как над моей верхней губой выступил пот. Поборовшись с собой, я всё–таки смахнула его. Алан сделал шаг в мою сторону, не позволяя сократить ни миллиметра между нашими телами.

– Тот поцелуй...

Я отвернулась, не желая ничего слышать. Как странно, ещё некоторое время назад я сама жаждала завести об этом разговор, а теперь мне стало совсем страшно и как–то по–особенному неуютно.

Одни лишь мысли об этом поцелуе пробуждали во мне эмоции совершенно разных оттенков. Мне безумно хотелось повторить этот опыт, и в то же время я испытывала отчаяние только лишь от осознания, что меня влечёт к этому мужчине. Желание – неуместное и неудобное в нашей ситуации.

Как быстро он стал неотъемлемой частью моего существования, так же незаметно он прокрался в мои мысли, которые последнее время были заполнены им и только им. И никогда в своей жизни я не испытывала подобного ощущения – ощущения власти, что он имел надо мной.

– Когда ты мне расскажешь, что происходит? – снова спросила я.

Я требовала ответов, которые Алан, видимо, не мог мне дать. Несмотря ни на что.

Он глядел прямо на меня, но ничего не говорил, и я, вздохнув, покачала головой, прогоняя болезненное чувство предательства.

– Отвези меня домой, пожалуйста.

* * *

Разрезавший небо электрический разряд, заставил меня вскрикнуть и сесть на постели. Дневной зной и гнетущая вечерняя жара вылились в грозу, неотвратимо подступающую. Дождя ещё не было, но гром, словно кнутом, громким эхом стегнул по крыше дома. Сильный порыв ветра влетел в распахнутое окно и надул тонкий тюль, будто паруса.

Проведя рукой по влажному лбу, я потянулась к прикроватной тумбочке за водой. Она оказалась холодной и освежающей.

Следующая молния осветила пустой проём распахнутой двери. Его не было в комнате. Но я не думала, что он преспокойно спит в своей спальне.

Отставив стакан, я потёрла уставшие глаза. Разве можно заснуть в такой духоте?

И в таком состоянии?

Всю обратную дорогу до дома мы молчали, и чем упрямее мы молчали, тем сильнее росло во мне напряжение. Я старалась не думать о настоящих причинах этого состояния, но интуитивно уже знала, что мне будет сложно избежать того влечения к Алану, что со скоростью ударной волны разрасталось внутри меня, сметая все остальные чувства на своё пути.

Мне было одиноко и страшно.

С новой вспышкой молнии, я опустилась обратно на подушки, тщетно уговаривая себя уснуть.

––––––

Так-так, дорогие читатели, вы же помните, что случится, когда город накроет гроза? Гроза приближается…

22

Алан

Всё моё тело моментально откликнулось на её тихий зов. Быстро преодолев расстояние между комнатами, я через несколько секунд уже стоял на пороге её спальни.

Весь вечер я ощущал это напряжение: в природе, в Уитни, в каждой частице и в каждом движении, что связывали нас. И я понимал, что что–то должно произойти.

И если бы она не понимала этого, то давно бы улетела к родителям или в Европу с Джо. Последовала бы его, да и моему совету: уехать, не оглядываться и никогда не возвращаться.

Но она осталась.

И, честно говоря, какая-то часть меня была безумно этому рада.

За окном бушевала гроза. Уже несколько часов ветер сгонял наливавшиеся влагой облака, небеса были готовы разверзнуться в любую минуту, но вспышки молний и раскаты грома играли с природой на протяжении как минимум полутора часов, прежде чем дать дождю волю.

Уитни стояла у окна в тонкой ночной сорочке, почти не скрывавшей её манящих округлостей, борясь с ветром, бьющим прямо в стёкла, и тщетно пытаясь закрыть защёлку.

Вмиг оказавшись рядом с Уитни, я захлопнул