– Я читал твою работу.

– Да? – а вот это признание Милдред удивило.

Работа получилась… весьма спорной.

Неправильной.

Противоречащей принятым догмам, и все же… все же ее выпустили, пусть и малым тиражом, предназначенным для своих. Большего Милдред и не требовалось.

– Они и вправду… не такие?

– Не такие… и такие тоже. Бывают среди них дураки, но их рано останавливают, а с умными хуже. Умные учатся жить с людьми. Казаться людьми. Они создают семьи и обзаводятся приятелями, которые уверены, что знают о хорошем парне все… – Милдред достала вторую сигарету. Ожидание было невыносимым, и этот разговор хоть как-то его скрашивал. – А потом, когда истинная суть выползает наружу, никто не верит. В гараже у Душителя нашли коробку, а в ней – пряди волос. По одной с каждой жертвы. На коробке – его отпечатки. На волосах – его слюна… точно его, мы привозили сличать. Так вот, его жена по-прежнему уверена, что мужа оговорили. Ее даже признание не убедило, да…

Милдред хорошо помнила эту красивую, холеную даже женщину, с непонятным упорством цеплявшуюся за осколки прежней жизни.

Она кричала. Требовала. Грозила судом. Она плакала, спрятав лицо за ладонями, и умоляла дать ее Гарри шанс. Он ведь хороший. На самом деле хороший, просто… ошибся.

– …Они сами виноваты! – Этот голос заставил поморщиться от боли. – Вы же видите, что они сами виноваты! Они все шлюхи…

Семь женщин, среди которых нашлось место и монахине, и школьной учительнице, и паре домохозяек.

– Они его провоцировали!

После суда она прокляла Милдред, будто именно в ней увидела источник всех собственных бед. Впрочем, это проклятие было не первым и не последним.

– Интересно не то, как они убивают. Это в конечном счете просто ритуал. Другое дело, что от ритуала им крайне сложно отступить. Теряется то удовольствие, которое они получают. Да…

Правое ухо Луки смято, такое случается с борцами. А еще эта его привычка горбиться, отчего кажется, что длинные руки его еще длиннее. Они свисают едва ли не ниже колен, и в фигуре чудится нечто такое, обезьянье.

– И куда важнее то, как они выбирают жертву. У Душителя имелась тетушка, у которой он часто оставался в детстве. И она забиралась к нему в постель, трогала, заставляла делать разное.

Ругался Лука тихо.

И от хрипловатого голоса его руки задрожали.

– Он выбирал женщин с длинными, как у нее, волосами. Он убивал ее снова и снова. И нет, он осознавал, что эти женщины – не она, но ничего не мог с собой поделать. А здесь… почему именно блондинки? И возраст…

– Девушка, которая ему отказала?

– Возможно. Или не отказала, а умерла. Иногда люди расценивают смерть как предательство. Или… гадать можно долго, но стоит поднять архивы.

Лука кивнул. Стоит.

И в каждом из городков, вот только придется ехать, потому что копаться надо не в полицейских сводках, а поднимать храмовые записи и больничные листы, искать ту самую, светловолосую… и надеяться, что она вообще существует где-то, помимо воображения убийцы.

Молчание тяготило.

Там, внизу, люди тоже нервничали, но они отвлекали себя делом. Милдред же оставалось лишь смотреть.

Тетушку увезут сегодня. И деньги кузина взяла. Не сразу, конечно. И видно было, насколько неудобно ей брать, однако ее зарплаты на поездку точно не хватит.

Тетушка… может, смена обстановки поможет? Или нет?

Гадать бессмысленно, а молчать тяжело.

– Ты уверена, что тебе нужно это дело? – теперь Лука говорил почти шепотом.

– Уверена.

Знает, стало быть.

– Боумен сказал?

– Предупредил.

– И только?

– Сказал, что, по-хорошему, стоило бы тебя отстранить, но, во-первых, ты все равно не усидишь, и стало быть, лучше, если будешь под присмотром. А во-вторых, ты уйдешь из конторы. Ему не хочется тебя терять.

Слышать это было неожиданно… приятно.

А Лука отобрал сигарету и отправил ее в мензурку, развернул – и ведь стерпела же она этакую наглость, – подтолкнул в спину:

– Идем, поедим чего, а то я с утра… да и ты, похоже.

Похоже.

В последние дни вернулась тошнота. И головные боли. И страх, тот сковывающий всеобъемлющий страх, от которого Милдред так тщательно избавлялась.

Он оказался сильнее.

– Заодно и расскажешь…

Глава 13

За пару дней она изменилась. Стала будто бы тоньше, прозрачней, и в глазах, обычно пустых, кукольных, появилось странное выражение.

Лука пытался его понять. Не вышло.

Она шла, опираясь на его руку, что было тоже несвойственно прежней Милдред. А ему думалось, что все-таки следовало бы ее и вправду отослать. На ту же Аляску. Небось на Аляске тоже психи имеются. Или в лечебницу какую… пусть дальше беседы беседует.

Его передернуло.

Он взялся за ту тонкую книжицу, не столько надеясь отыскать что-то и вправду полезное для дела, сколько в попытке понять ее.

Кто будет раз за разом навещать ненормального?

Кто станет слушать его?

Вникать в больные фантазии? Пытаться дойти до сути их? Только такая же… ненормальная.

От нее пахло яблоневым цветом, и запах этот никак не вязался с Милдред, хотя все одно был приятен. Острые коготки сжались, царапнули кожу. И Милдред медленно повернулась влево, одарив кого-то фирменным ледяным взглядом.

И все-таки красивая.

Невероятно красивая. Ей бы другим чем заняться. В актрисы пошла бы. Или в певицы. Небось голос есть, низкий, хрипловатый, от которого волосы на спине дыбом поднимаются, а в голову лезет… не о работе мысли, да.

Приглядеть за ней Лука приглядит. Куда он денется.

В столовой по утреннему времени было пустовато. Пахло едой. Кофейный аппарат работал, хотя и плевался кипятком.

– Еды возьми.

Как маленькая, право слово. Одним кофе жив не будешь. И она, как ни странно, вновь послушалась, верно, оттого, что блуждала в собственных мыслях, далеких и от дрянного кофе, и от жареного бекона.

Милдред предпочла омлет.

И от сэндвича с сыром не отказалась. А пончиков Лука прихватил с избытком, на всякий случай. Вдруг да захочется.

Место она выбрала в самом углу и села спиной к этому углу, причем как-то боком, нелепо, будто ноги просто вдруг переломились.

Села и вздохнула.

– Что? Плохо?

– Плохо, – она поднесла кофе к лицу и вдохнула аромат. – Спина ноет.

– Каблуки сними.

– Не могу.

– Почему? – Лука расставлял тарелки. Он в отличие от некоторых поесть любил и местную готовку весьма даже жаловал, ибо был вниманием не избалован.

Вот и сейчас.

Омлет. Тонкие ломтики бекона, не столько выжаренные, сколько высушенные на сковороде до полупрозрачности. Горка блинчиков. Кленовый сироп. И сэндвичей пара, куда без них.