– Дура ты, Милли, – вздохнула Клео и, обойдя стол, обняла. От нее пахло потом и свежей выпечкой, верно, Клео только-только с работы вернулась. – Как есть дура… ты не виновата, что так получилось.

Не виновата.

Но чувство вины почему-то не отпускает. И холод в груди. И боль в ногах, которая памятью о том, что произошло пятнадцать лет назад.

– Я справлюсь, веришь?

Клео провела рукой по волосам:

– Справишься, конечно. Ты сильная… а я вот подумала, нас тетя Франси давно к себе звала. Оклахома не так и далеко…

Но достаточно, чтобы шакалы от пера не нашли там затерянное в полях ранчо. А если и найдут, то супруг тети Франси, мужчина мрачный и неразговорчивый, вряд ли позволит им потревожить больную женщину.

– А…

– Уволюсь, – Клео махнула рукой. – Надоели все… пока есть еще на что жить, а там… вернусь и в машинистки пойду. Или вот останусь. Тетя Франси пишет, что и у них холостяков довольно. Может…

– Ты сперва проверь, – Милдред выдавила улыбку, – что там за холостяки…

– Проверю.

– Вот и договорились.

Сливовый пирог оказался кислым. Похоже, в своей нелюбви к магазинной выпечке тетушка была права.

Глава 12

К Нику я заехала после полудня.

Запоздало подумалось, что стоило бы позвонить, что, может быть, его и вовсе нет дома. Его ведь часто не бывает, а я вот так, сюрпризом.

Но я просто свернула не к своему дому, а налево. Остановилась в тени каштанов. Каштаны росли лишь здесь, на земле, про которую поговаривали, что старик Эшби, не нынешний, а тот, который первым пришел на этот берег, заговорил ее.

Ага, принес в жертву прекрасную девственницу и драконье сердце закопал.

Про сердце точно не знаю, потому как люди с драконами не всегда уживались, а вот с девственницей – сомнительно весьма. Мисс Уильямс мне рассказывала о тех временах. И нравах. И даже дневник читать давала одной… благочестивой особы, именем которой у нас улицу назвали.

Дневник был из архива.

И да… я многое узнала о благочестии.

В общем, главное, что каштаны прижились. Росли они невысокими и кряжистыми. Ветки свои раскидывали далеко, сплетаясь ими в одну узорчатую крышу. Сквозь нее пробивалось солнце, выплетало кружева из света на камне дороги.

И я смотрела на это кружево.

– …Раз-два-три… спорим, допрыгаю до камня?

Я прыгаю.

И останавливаюсь, чтобы поймать равновесие. Взмахиваю руками.

– Хватит уже, мелкая, – Вихо недоволен. И не только мной. Что-то там у него в школе не ладится, вот он и злится. Сумку свою скинул, пнул, вымещая раздражение. – Шла бы ты домой.

Не хочу домой.

Там опять полы натирать. Или стирать. Вот у мистера Эшби дома стоит настоящая стирательная машина. И она сама стирает. И сама воду отжимает, если протянуть простыню между двумя валиками. И так хорошо, лучше, чем руками.

Я допрыгиваю до края тропы. И показываю Вихо язык:

– Ник мой друг. Я иду к нему.

– Друг… нашла бы ты кого по возрасту.

Кого?

Кто захочет дружить с полукровкой? У меня волосы черные. И кожа темная. И куклы нет. У всех девочек куклы есть, красивые, с бледными фарфоровыми лицами и длинными волосами. А я… я просила купить, но разве кто послушает?

– Ладно, – Вихо поднял сумку и кое-как отряхнул от пыли. – Скажу, что ты домашнее задание не поняла.

Я киваю. Пусть говорит. Матушка, правда, опять причитать будет, что я слишком тупа и что учеба – это не для женщин.

Пускай.

Главное, пара часов тишины у меня будет. И если повезет, если мальчишки будут слишком заняты, чтобы со мной возиться, то откроют библиотеку.

Я зажмурилась.

И память вернулась. Каштаны не цвели. Никогда. Все-таки климат им требовался иной. Но они и так были красивыми. Я погладила шершавый ствол, подавила острое желание развернуться и уехать. Если уж собралась в гости…

Ник был дома.

Он сидел на террасе в кресле-качалке, про которое я думала, что и оно исчезло, как и другие, показавшиеся ненужными вещи. А нет, здесь.

Ник читал. Зои.

Открытая книга. Клетчатый плед на коленях. И она, больше похожая на манекен, чем на живого человека.

– Добрый день, – я остановилась.

Здесь снова пахло солнцем и свежим лесом, никак Ник все-таки перекрыл крышу, которая стала подтекать. Точно. И стропила заменил. И пол… давно я не заглядывала.

– Доброе, – он отложил книгу и поднялся. – Уна, как я рад!

Он и вправду был рад.

А губа Зои дернулась, и изо рта выползла нить слюны, которую Ник тотчас убрал платком.

– Зои тоже рада.

Я сомневаюсь. В ее глазах я видела куда больше, чем мне бы хотелось. Но главное, что я сумела выдержать этот взгляд.

– Здравствуй, Зои.

Странно разговаривать с человеком, который не способен тебе ответить. И улыбаться. И притворяться, что так оно и надо.

Я притворяться не умела.

– Погоди, – Ник подхватил жену на руки. – Тебе уже пора отдыхать. К сожалению, Зои еще быстро устает. Я сейчас, передам миссис Фитцпатрик… скоро вернусь, дорогая. Что бы ты хотела на ужин?

Странно, да.

И… и наверное, он действительно ее любит, если не бросил. Так все думают. Кто-то восхищается этой самоотверженностью, а кто-то полагает Ника придурком, потому что не развелся, не отправил Зои в какое-нибудь тихое местечко.

Денег бы хватило. Денег у Эшби всегда было много.

Он вернулся быстро и сказал:

– Извини, она нервничает, когда кто-то приходит. Мне порой кажется, что даже я ей в тягость.

– Кажется, – соврала я. А Ник сделал вид, что верит.

Мы слишком давно друг друга знали, чтобы не видеть лжи.

– Присядешь? Или, может, чаю? Обед еще не готов, но думаю, на кухне что-то да найдется. Ты же знаешь ма Спок, у нее всегда запасы…

– Она еще служит?

– А то. – Ник сложил плед. И закладку в книгу пристроил аккуратно.

– Сколько ей?

– Шестьдесят пять.

– Всего?

Мне ма Спок всегда казалась старой.

– Дети иначе воспринимают взрослых, – Ник улыбнулся. – Я сказал, что ты приехала. Она рада.

Сомневаюсь.

На меня, впрочем, как и на Вихо, ма Спок смотрела свысока и с явным неодобрением. Она искренне полагала, что человеку столь высокого положения, которое занимал мистер Эшби, не след возиться со всяким отребьем. И тем более позволять сыну притаскивать домой…

Я сама слышала.

– Мы все повзрослели. А ты водишься с драконами.

Вожусь.

И поэтому от меня пахнет серой, драконьим дерьмом и ветром, а еще камнем.

– Вот, – я вытащила из кармана платок с завернутым в него черным