Душно, дурно. Разноцветные пятна машин давили со всех сторон, впереди стрелочка каланчи, как указатель в начало.

Темная, мертвая, пустая квартира. Все вывернуто, растоптано, белье под ногами, перевернутые ящики, книги, бумаги, осколки чашки. Под задранной занавеской в углу — детская пластиковая бутылочка с голубыми бабочками. Нет сил смотреть. На диване маленькая женщина сжалась в комок, слегка подрагивала синяя бахрома пледа. Опустился рядом, горе, морок, как стена. Посмотрели друг на друга, будто чужие. Что делать? Что говорить? Даже «привет» неуместен, словно насмешка. «Ты оставил ее одну, без поддержки. Удрал с утра, будто на охоту. Так показывай добычу. Что, нету?! То-то и оно! Просто сбежать хотел от морока, от боли. Удалось?» У ног перевернутый ящик комода, провел пальцем по пыльному боку, получилась робкая змейка.

— Лада, прости! — слова бесшумно падали в пыль.

Она обернулась, лицо — как маска, чужое, незнакомое. Голос хриплый, тусклый, будто все уже безразлично.

— Следователь приходил, выспрашивал. Тобой интересовался, любил ли ты его, хотел ли… — голос спотыкался, вздрагивал.

«Только выдержать взгляд. Да, да, я любил его! Сейчас твердо знаю, что да! А раньше? Честно, даже не задумывался! Мент роет землю, предчувствуя легкую добычу. Поверит мне? Фигушки! Анамнез собран: статейки писал, на диссер замахивался, жениться не рвался. Заключение сделано: карьерист, зануда, честолюбец, в общем, мерзкий тип. Какое уж тут сочувствие! Тут и мотив приляпать пара пустяков, мол, ребенка не хотел, а тут еще болезнь, в общем, дальше все ясно». Валерий вздохнул, сжал руками виски, будто это могло привести в порядок мысли. «Скорей бы кончился "день дурака"!»

Лада всхлипнула, отстранилась:

— Уеду отсюда, у мамы поживу! Видеть этого больше не могу! — пнула ногой комодный ящик, заревела.

Обнял, коснулся черных жестких волос. «Зачем ей эта прическа?» Вспомнил мягкие золотистые прядки. «Разве я вправе ее удерживать? Нет, нет! Найти убийцу — мое дело! Иначе все мы виноваты! А что, если это не дед, и версия — туфта?»

— Но тогда кому еще он мог помешать?! — выкрикнул, устыдился.

Лада смотрела недоуменно. Молчать уже поздно.

— Послушай! И постарайся держать себя в руках! Я весь день сегодня пытался хоть что-нибудь выяснить. Все думал, кто мог пойти на такое, должен же быть мотив. Здесь ни одно нормальное объяснение не проходит. Лишь бредовые теории. А кто из наших знакомых тянет на роль психопата без тормозов? Правильно. Только дед с его закидонами.

— Так он ведь в больнице! — вяло ответила, явно думала о другом.

— Я тоже первым делом в это уперся. Алиби выходит, не придерешься. Но все равно первым делом в диспансер рванул, узнать. И что ты думаешь? Нет его, еще двадцать второго марта выписался — и с концами, исчез!

— Так домой, в Орду подался! Или к черту, к дьяволу! — голос дрогнул.

— А деньги на билет откуда? Но главное не это! Вот ксерокс его паспорта, снят он с учета! Некуда ему возвращаться! — Валерий потряс мятой серой бумажкой.

Лада раздражалась все сильней:

— Видно, к тебе насовсем собирался! — стукнула кулаком по дивану. — Что ты к нему привязался? Убийство-то тут при чем?

— Пока ни при чем, хотя странности сами по себе подозрительны, но это еще не все. Он книжку записную в диспансере оставил, а там два адреса, две фамилии.

— Ну, знакомые какие-нибудь. Хватит про старика! От одной мысли о нем трясет!

Испугался: сейчас она разревется и не расслышит самого главного. Затараторил сбивчиво, путано, лишь бы успеть:

— Я подумал, вдруг найду его. Проехался по адресам, нет его там и быть не могло. Обе старухи совсем с другой историей связаны. По всему выходит, искал дед какого-то Льва Надеждина, вернее, сведения о нем, поскольку умер Лева ни много ни мало шестьдесят лет назад. Вот где непонятки начинаются. Ведь получается, приехал сюда ни ради нас, ни ради Тошки, а ради какого-то всеми забытого типа. Что-то за этим есть, главное — понять что!

— Маразматика понять — это круто! Просто сбрендил старик — и все тут!

— Может быть, может быть, — Валерий прошелся взад-вперед по комнате, наступил на скомканный пододеяльник, споткнулся, чуть не упал — Вот, кстати, его фотка, взгляни!

Лада уже просто кипела, со злостью выхватила выцветшую карточку с обломанными уголками, глянула вскользь.

— До чего же наглая рожа! И уши торчат, как у Микки Мауса! А тачка по тем временам крутая.

— Он шофером у крупного начальника был. Одна из сегодняшних старух, кстати, дочь того бонзы, мне кое-что порассказала. Выходит, этот Надеждин историю мутную закрутил и сбежал, а труп через пару месяцев нашли где-то в Средней Азии. А что, если дед с ним там встретился и что-то между ними произошло?

— Ага, клад зарыли, чтобы через шестьдесят лет откопать! Хватит грузить меня всякой фигней! У нас ребенка убили, а он в сыщика играет, сказками пичкает, инфантильный придурок! — разрыдалась, разорвала карточку, с остервенением хлопнула дверью, клочки разлетелись по комнате.

Валерий вздрогнул, как от удара. «Права, во всем права, но все-таки…» То ли история зацепила, то ли жаль было потраченных усилий, только бросился подбирать обрывки. Горстка мятых, крошащихся кусков «пазла». «Что делать? Собрать, подклеить и отсканировать. Тогда можно сохранить в компе. Работает ли он?» Взглянул на выдернутые провода, разбитый принтер. «Вот сволочи! Не съесть, так понадкусывать! Может, попробовать подсоединить? Только бы получилось!» Давно уже не молил судьбу так отчаянно, как сейчас, и процессор одобряюще зашипел, засветился монитор.

Наконец на экране увеличенная физиономия наглого парня, линии-склейки как шрамы, убрал их, кое-что подправил, добавил резкости. Лицо стало живее, современнее, самоуверенная усмешка дразнит, цепляет: «А ну-ка, раскуси!»

«Что мы о нем знаем? С гулькин нос! Капля логики в бочке фантазий! Ну, пойми этого козла! Постарайся!» Разделяющие годы, словно пропасть. Какой бы он был сейчас, если бы дожил? Дряхлый старикашка в маразме, беззубый рот, струйка слюны. Представил живо, аж поморщился, вспомнилась дурацкая программа: «Состарь свое фото, взгляни на себя, через хрен знает сколько лет!»

Открыл программу, подставил Левкину рожу. И вдруг наглый шофер черной «победы» превратился в деда Лугова, никаких сомнений. «Просто зашибись! Ну и родственничек! Теперь понятно, зачем приперся через столько лет, было, что искать! Но если это Надеждин, то кто такой Петр Лугов? Чей труп выловили из Сырдарьи? Вопросы… Вопросы… Но есть один ответ».

Валерий в возбуждении выскочил из комнаты, увидел жену и застеснялся своей радости. Обнял, прижал к груди. Шипела, отбивалась.

— Достал совсем! Тошки больше нет! А он ерундой занимается!

— Да, да, я плохой! Знаю! Но с Левкой не промахнулся! Пойдем, кое-что покажу! — тащил ее чуть ли не силой, посадил перед компьютером, нервно кликнул мышкой. — Вот Левкина рожа на фоне авто, состариваем и получаем… деда!