не приходилось. Только лишь на предмостном укреплении к северу от Митавы бои с перерывами продолжались еще и в апреле.

Деятельность авиации

В течение всего наступления летчики, в первую очередь эскадрилья Захсенберга, развивали бурную деятельность. При этом использование авиации наталкивалось на определенные трудности, связанные частью с климатом, частью с обстоятельствами послевоенного времени. Снег, дожди, низкая облачность мешали действиям. Передача приказов и данных страдала от недостатка матчасти. Телефонные линии были постоянно перегружены. Имевшихся радиостанций не хватало. Чувствовалось, прежде всего, отсутствие действительно мощной станции с большим радиусом действия. Несмотря на это, было сделано все возможное.

Эскадрилья Захсенберга начала свою работу 6 марта разведкой в районе Окмяны – Попеляны. Она обстреливала из пулеметов и сбрасывала бомбы 14 марта на транспорты противника в Шагорах и около них, а 15 марта – на бронепоезд на ветке Альт-Ауц – Митава. После переноса аэродрома в Альт-Ауц зона разведывательной деятельности эскадрильи расширилась по Двине от Двинска и до устья реки.

Действия авиации получили признательность штаба 1-й гвардейской резервной дивизии в следующем приказе: «Выражаю мою благодарность и признательность боевой эскадрилье Захсенберга, которая вот уже 4 недели кряду самым действенным образом поддерживает дивизию в разведке, обнаружении противника, бомбардировках и обстрелах противника! Я хотел бы особенно подчеркнуть абсолютную надежность предоставляемых ею сведений о противнике».

425-й и 433-й авиаотряды содействовали операциям, насколько это было возможно при удаленности их аэродромов и при незначительных средствах, прежде всего ведя разведку в направлении на Шавли.

Результаты мартовских операций

Относительно мартовских боев в целом штаб корпуса писал 16 апреля в своем итоговом отчете:

«Бои были порой поистине тяжелыми, потери в соотношении их с имеющимся составом были в формированиях из Германии высокие, а в ландесвере, включая сюда латышский батальон, несколько меньше. Февральские бои, приведшие к отвоеванию Гольдингена и Виндавы, напротив, стоили балтийским немцам немалых жертв. В марте потери составили:

По итогам этих боев от большевистского террора были освобождены существенные куски территории Латвии и Литвы. Успехом по большей части были обязаны действиям германских частей, а на севере и под Митавой – быстрому и мощному продвижению частей ландесвера из балтийских немцев. Без сомнений хорошо сражались в этих боях и латышский батальон, и русские. Однако все же особенного упоминания заслуживают храбрость и самопожертвование частей из Германии, ведь их единственной целью была борьба против большевизма, в то время как балтийские немцы и латыши хотели освободить свою землю[116]. К этому следовало бы добавить, что и командование на всех уровнях оказалось вполне на высоте. Командующий корпусом генерал граф фон дер Гольц принял руководство в обстоятельствах, развивавшихся совершенно непредсказуемо, в особенности в политическом плане, но всегда крепко держал ситуацию в руках, выказав редкое для той поры чувство ответственности. Его начальник штаба майор Хагеманн почти полностью принял на себя тяжкий груз всей организационной и административной работы, так что генерал мог без помех целиком посвятить себя чисто командным миссиям. Первый офицер Генштаба капитан фон Ягов оказался дельным советником во всех оперативных вопросах, причем и в ходе зачастую весьма необходимых личных переговоров с младшими командирами и их штабами он выказал сноровку. Остальные чины штаба также работали безукоризненно.

Таким образом, штаб корпуса не только компетентно руководил операциями, но и  добился выдающихся результатов в  преодолении трудностей, вызванных самой природой театра военных действий, составом подчиненных им частей и неблагоприятными обстоятельствами в снабжении, а также иными условиями.

Эта краткая кампания предъявила весьма высокие требования к выносливости частей. Размещение, довольствие, обстановка на дорогах были весьма плохи, сильные морозы были существенной проблемой, однако эти сбившиеся в кучки горстки людей выдержали все.

Очищение Курляндии последовало весьма вовремя, чтобы еще успеть занять оборудованные позиции на весну, что при напряженной продовольственной ситуации в Прибалтике, а также и во все еще подвергавшейся блокаде Германии было особенно отрадно. Наконец, особенный интерес представляет то, что, судя по обнаруженным большевистским приказам, германские атаки упредили наступление красных, которое должно было привести к отвоеванию Виндавы и Гольдингена с севера и последующему натиску на Либаву. Следует оставить без ответа вопрос, насколько этот план был скоординирован с намерениями германских спартакистов[117]. В любом случае, быстрые действия 6-го резервного корпуса, безусловно, перечеркнули планы Советов, что при недостатке сил было бы вряд ли возможно при обороне на растянутых позициях.

Генерал от инфантерии фон Кваст, глава Верховного командования по охране границы «Север», выразил признательность свершениям бойцов в Прибалтике в следующем приказе:

«За несколько недель германские добровольческие части при поддержке балтийских немцев, латышей и литовцев освободили от большевистского террора бóльшую часть Курляндии и значительный кусок Литвы, отбросив лучшие части Троцкого за Поневеж и Бауск, за Митаву и Аа, упредив твердое намерение противника еще раз вторгнуться на германскую территорию своими грабительскими ордами.

Первый контрудар на вновь занятую позицию успешно отражен.

Храбрые части могут быть уверены в горячей благодарности Восточной Пруссии, всей нашей Родины.

Лихой налет на Шавли, дерзкий, молниеносный рейд в Митаву, штурм Бауска, тяжелые бои за Эккау вполне достойны войти в ряд славных страниц прошедшей войны.

От имени Отечества и от своего имени я выражаю благодарность всем войскам и командирам, которые участвовали в подготовке и проведении этой необходимой для успешной защиты наших рубежей операции».

IV. Политическая интермедия

Впечатление от успехов немцев

Впечатление от успехов немцев в Прибалтике было, разумеется, значительным, ведь после поворота событий осенью 1918 г. привыкли читать только о поражениях и неудачах германских войск. После позорного крушения многие полагали, что великолепные бойцовские качества немецкой расы теперь окончательно погублены. Они не увидели того, что как на Родине, так и на Востоке дело заключалось лишь в вызванном тяжелой судьбой моральном недуге, а ядро войск на Западе вполне сохранило и свою выдержку, и боевые качества вплоть до самого печального конца[118]. Тот, кто верно понимал, что такое настоящий солдат и каковы особенности немецкой расы, обязан был рассчитывать на возрождение лучших ее качеств.

Для того морального состояния, в котором находился немецкий народ к концу своей бесславной революции под кошмарным впечатлением от так называемых мирных переговоров[119], характерно, что эхо от германских свершений слабее всего было на Родине. Среди тревог и забот послевоенной поры и в тоскливом ожидании того, что еще может последовать со стороны мнимых победителей, в угаре пацифистских ошибок проблески