арестовать. Саперная рота по пути разграбила железнодорожный вагон с оружием и боеприпасами, однако награбленное вернула и вела себя лояльно. Ее отправили к батальону Баллода.

Комендант Дурбена пытался угрозами применения оружия вынудить немцев к возвращению реквизированных лошадей. Потребовался ультиматум штаба корпуса по всей форме, чтобы заставить латышское правительство вмешаться и обеспечить компенсацию. В конце марта немецким официальным инстанциям было направлено сложно выполнимое указание – назначение латышских чиновников «терпеть, однако превозмогать». Трения, как правило, были незначительны, особенно там, где с латышской стороны действовали люди образованные, однако так было далеко не всегда.

Помимо этого шли постоянные мелкие конфликты из-за остававшихся в стране германских материалов, систематического ущемления немецких собственников, не учитываемых немецкими войсками требований и т.д.

В ходе переговоров правительство Ульманиса уступало жестким требованиям, например, ультиматуму штаба корпуса от 16 марта, однако затем тут же возвращалось к старой тактике в других вопросах.

Личные заявления, в том числе в ходе визита премьер-министра к графу фон дер Гольцу 22 марта, при тяжелом характере латышского политика вели лишь к временной разрядке напряжения. В данном случае командующий корпусом пошел навстречу латышскому правительству настолько, что даже согласился на принудительное отступление в некоторых пунктах, и 26 марта была проведена граница между оперативным и тыловым районами по линии Гривайчен – Курзиттен – Фрауэнбург – Кабиллен – оз. Узмайтен – оз. Пуссен – Гросс-Ирбен. Округ комендатуры Виндавы должен был остаться в оперативном районе. В нем командиры фронтовых частей обладали всеми командными полномочиями. Сообщили, что к ним будут направлены латышские офицеры связи. Введение отдельных латышских комендатур в оперативной зоне было исключено, в ключевых пунктах тыловой зоны, как и на защите магистралей Либава – Муравьево – Митава и Прекульн – Шкуды остались германские комендатуры, а ландесвер охранял северокурляндские ветки.

Вопрос о принудительной мобилизации и формирование местных частей самообороны оставались спорными темами. Еще одно совещание представителей штаба корпуса, германской миссии и латышского правительства 4 и 5 апреля привело лишь к констатации противоположных мнений: латыши настаивали на принудительной мобилизации, немцы полагали это опасным и требовали вербовки только добровольцев. В итоге остались при сохранении действующего запрета, хотя для офицеров и унтер-офицеров было сделано исключение.

Переговоры со специальной комиссией англичан так и не вышли за рамки мелких конфликтов, при этом экономические вопросы, например, право собственности на заготовленные германской администрацией запасы древесины, оставались главным пунктом. Как и прежде, представители Антанты использовали проблему морского транспорта, чтобы реализовать в ограниченных масштабах вооружение латышей.

Штаб корпуса пытался добиться введения чрезвычайного положения в стране для борьбы с большевиками и их сторонниками, хотя бы в оперативной зоне.

Обострение отношений между балтийскими немцами и временным правительством

Базовая политическая проблема – позиция временного правительства по отношению к немцам в целом – к середине апреля обострилась из-за происшествий, связанных с политикой в этом вопросе. Их можно было объяснить ростом опасений балтийских немцев, что они подвергнутся притеснениям со стороны фанатичных латышей и поддерживающих их англичан.

Первым признаком вызванных этим беспорядков был инцидент со Стрыком, то есть миссия бывшего лифляндского предводителя дворянства фон Стрыка в Либаву и его попытки создать нейтральное единое прибалтийское государство. Так как он преследовал свои авантюристические цели чрезвычайно неосторожно, а латышам даже удалось захватить его бумаги и карту, чем были скомпрометированы многие видные лица, он поставил своих земляков в тяжелое положение. Это в конце концов привело к тому, что командующий корпусом, который вел себя по отношению ко всем попыткам Стрыка сблизиться весьма сдержанно, издал приказ об аресте Стрыка в интересах поддержания порядка и спокойствия и предложил свою охрану ради безопасности временного правительства, однако последнее от этого отказалось.

Запланированные латышами аресты видных балтийских немцев не состоялись. Стрык смог избежать ареста бегством, однако открытая вражда между латышским правительством и балтийскими немцами осталась. Конфликт с германскими оккупационными властями вслед за инцидентом со Стрыком вновь проявился в задержании служившего в германских частях связи офицера резерва по фамилии Шток. Шток, несмотря на неоднократные протесты, освобожден не был и в конце концов был силой вызволен из латышской темницы прибывшим в Либаву фрайкором Пфеффера. Затем фрайкор разоружил и находившиеся в военном порту латышские части, которые захватили двоих германских солдат. Латышское правительство тем самым посчитало, что в критический момент оно было лишено всякой опоры своей власти.

Национальный комитет балтийских немцев, в свою очередь, постоянно пытался прийти к компромиссу с правительством. Его попытки не увенчались успехом, хотя в выставленных им «14 пунктах[132]» содержались лишь весьма скромные требования. Ульманис заявил, что вопрос о требованиях балтийских немцев может быть решен только будущим Национальным Советом.

Эта неудача лишь подстегнула недовольство активистских элементов среди балтийских немцев, служивших главным образом в ударных частях ландесвера. Стало известно, что правительство готовит радикальный законопроект об изъятии земель, что самым серьезным образом задевало жизненные интересы балтийских немцев. Следовало считаться и с возможностью высадки англичан, а также очищения германскими войсками Курляндии и даже новым периодом большевистского господства.

Свержение правительства

В ландесвере и в ударных частях в частности все более проникались убеждением, что латышское правительство может уступить только силе и что поэтому так и следует поступить. Настойчивое воздействие командных инстанций, прежде всего опасавшихся обострения отношений с державами Антанты, не привело к тому, чтобы политизированные круги в ландесвере и за его пределами держали себя в рамках.

Пожеланиям этих кругов в целом соответствовало то, что ударные части в рамках общего плана по смене войск на фронте 15 апреля были отправлены в Либаву на отдых и пополнение. Туда они прибыли в тот момент, когда фрайкор Пфеффера вступил в конфликт с располагавшимися в военном порту латышскими частями и разоружил их[133]. Командующий ударными частями барон Ганс фон Мантойфель в этих обстоятельствах уже через день после прибытия войск в Либаву решился на подготавливаемое долгое время свержение правительства, заняв здание министерства и арестовав министров. Поспешное выполнение этого плана привело к тому, что из министров удалось схватить только министра внутренних дел Вальтерса. Остальные сумели скрыться. Министр-президент Ульманис нашел убежище в английской миссии. Весь переворот свершился в кратчайшие сроки и почти без кровопролития.

Еще менее, чем сам путч, его организаторы продумали его политические последствия. Национальный комитет в большинстве своем отрицательно отнесся к этим мероприятиям. Коалиционное министерство – в том числе благодаря ревностному противодействию бывшего премьер-министра – тут же образовать не получилось, а это было единственной надеждой удержаться. Поначалу все дела должна была