– В следственных документах? Так ты не мать, которая решила исправить речь ребенку? Ты из милиции, да? Ха, она наконец-то попалась! Ну пожалуйста, расскажи мне все! Хоть какая-то радость будет!

Понимая, что совершила глупость, я ответила:

– Полина Юрьевна ни в чем не замешана, у нее убили невестку, Оксану.

Не успели прозвучать эти слова, как до меня дошло: что-то уж слишком я разболталась!

Зинаида охнула и метнулась к холодильнику со словами:

– Хочешь бутербродов? Сыр, колбаса… Нет, лучше баночку красной икры открою! Или картошечки подогреть, с котлеткой? Ты ж, наверное, проголодалась. Что там стряслось у Полины? Никому ни слова не скажу!

– Извините, я не могу разглашать информацию, – пробормотала я, – ляпнула сдуру про Оксану.

Зина замерла с масленкой в руке, потом сказала:

– Вася мой погоны носил, но не войсковые, он в милиции работал, мне тоже болтать не положено, но он давно на кладбище. Ты мне правду – и я тебе в ответ не совру. В общем, слушай: Василий служил в хранилище улик.

– Где?

Зинаида села к столу.

– Проверяешь меня? Не вру ли про мужнину работу? По-простому объясню. Совершено преступление, найдены какие-то вещи, ну, допустим, перчатка. А у следователя не одно дело в производстве. И что получается? В одной папке расческа, в другой письмо, в третьей посуда какая-нибудь. Улик бывает очень много, и их складируют в хранилище. Надо кому посмотреть вещественные доказательства, идут, грубо говоря, на склад, показывают бумагу, а Вася ищет на стеллажах коробку и приносит. Ну это я примитивно, конечно, рассказываю. Да только ты и сама понимаешь, на какой ответственной работе Василий находился. Ну, удостоверилась, что я из своих? Проверила меня? Вася никому не рассказывал, где служит. А дом у нас особенный, его строили для КГБ, только его сотрудники площадь получали. Вот ты правильно отметила, кухни здесь большие, и комнаты просторные, и коридоры широкие. Улучшенной планировки здание. И все, конечно, знали, что соседи из своих. На шестом этаже – Николай Петрович, он в адъютантах у главного ходил, рядом с ним Олег Ефремович Селезнев, тоже из начальников. Кстати, тот еще жук, у него сейчас какой-то бизнес, он в деньгах купается, на отличной машине ездит. Но я отвлеклась. Служебные дела тут на лестницах не обсуждались. Летом во дворе бабы, как везде, сидят, кто с детьми, кто с внуками – домработниц-нянек раньше не нанимали, сами справлялись. В общем, начнут язычки чесать: кто чего купил, где сервиз раздобыл, у кого платье сшила, рецептами менялись, друг против друга козни строили, но о мужниной работе – молчок. Распрекрасно понимали: вымолвишь словцо – потом беды не оберешься. А мои подруги думали, что Василий военный, служит при Генштабе на посылках, отсюда у нас хоромы. Понимаешь?

Я кивнула, Зинаида начала разливать чай по чашкам.

– В наш дом просто так не попадали, здание на балансе у КГБ. Ну и коим образом здесь Полина очутилась, а? С сыном-дураком к тому же.

Я взяла протянутую чашку, продолжая внимательно слушать вдову.

Сначала Зинаида решила, что Полина работает в одном из управлений КГБ. Но тогда она должна быть каким-то начальством, секретарше ни за что бы не выделили большую квартиру. Однако через некоторое время Зина узнала, что соседка сверху – простой логопед из поликлиники. Федор был слишком мал для службы в органах, и он выглядел явно ненормальным: из дома практически не выходил, школу не посещал, а если все же выбирался из квартиры, то только вместе с матерью. Так почему Полина очутилась в престижном непростом доме?

Зинаида отхлебнула чаю и продолжила рассказ…

По официальной версии, Полина Юрьевна обменялась квартирой с Серафимой Лебедевой. Вроде та, недавно потерявшая мужа, решила уехать из слишком просторных для нее одной апартаментов, к тому же будивших в ней воспоминания о счастливой семейной жизни. Но Зинаида-то понимала: это вариант для внешнего пользования. Чужого на ведомственной жилплощади не пропишут, значит, Полина чем-то заслужила эти хоромы. Сейчас она скромный логопед, но кем была раньше?

Будучи женой ответственного сотрудника правоохранительных органов, настолько ответственного, что его семью поселили не в одном из домов МВД, а предоставили квартиру в жилфонде другого, более крупного ведомства, Зинаида отлично усвоила истину: меньше знаешь – лучше спишь. Поэтому она никогда и ни с кем не делилась своими мыслями. Но с прежней соседкой, Серафимой, и она, и Василий поддерживали добрые отношения, бывали у нее в новом доме. Чем дальше, тем яснее Зина понимала: пожилая женщина съехала из квартиры не по своей воле, ее заставили сменить адрес. Дама часто вздыхала о большой кухне, тосковала по просторной спальне с балконом, со слезами на глазах говорила:

– Какие герани у меня росли! Помнишь, Зиночка? А здесь темнота, цветы не приживаются.

Потом Серафима спохватывалась и давала задний ход:

– Зато Полина мне отличную доплату отстегнула, теперь у меня хоть деньги есть. Да и тяжело одной три комнаты содержать.

Зиночка согласно кивала головой, но притом очень хорошо видела: в доме Серафимы нет никакого достатка. И зачем одинокой женщине, без детей и внуков, понадобилась вдруг большая сумма денег? Не лучше ли было остаться в насиженном гнезде и скромно жить на имеющиеся средства?

За год до кончины мужа Зина сломала руку, и начались ее мучения: кость срослась неправильно, пришлось делать операцию. Ей стало не до посещения Серафимы, но, начав выздоравливать, Зинаида почувствовала укол совести: совсем забыла про давнюю знакомую. А та, как на грех, отчего-то не подходила к телефону. Самой ехать к бывшей соседке было тяжело, и она попросила мужа навестить Серафиму. Василий выполнил просьбу жены и вернулся домой с неприятной вестью:

– Серафима в лечебнице.

– Господи! – всплеснула руками Зина. – Что с ней такое?

– Сломала шейку бедра, увезли в больницу.

– О боже… Вася, найди ее!

– Да уже спрашивал, – вздохнул тот, – никто из соседей ничего не знает, квартира заперта, куда ее отправили, неизвестно.

Зинаида очень огорчилась, поплакала, затем ей в голову пришла идея, и она спросила супруга:

– Васенька, ты ведь, наверное, можешь попросить бывших коллег по работе найти несчастную старушку.

– Я на пенсии, – напомнил Василий.

– И что? Связи-то у тебя остались.

– Отстань, – буркнул муж.

– У Серафимы никого нет, – настаивала Зина, – а ты же знаешь, как за такими больными ухаживают. Не по-божески ее бросить. Ну-ка, вспомни, что ты Михаилу Николаевичу обещал!

– Что? – недовольно отозвался Вася.

И тут Зинаида разозлилась.

– Считаешь меня табуреткой? Сварила щи, подала, пошла вон? Я, между прочим, всю жизнь домоводство в школе преподаю, уважаемый человек! Не алкоголичка какая-нибудь, не шалава, с одним мужем всю жизнь!